Безродная. История семьи перформансистов

31 Декабря.

Их разговоры, как и много раз до этого начинались по инициативе Эндрю. Иначе просто не могло быть. Глория бы не позволила.

Ещё в самом начале процесса по их разводу она запретила Пэтру звонить сыну самостоятельно. Никаких законных ограничений не ставилось, всё было аргументированно её короткой фразой: «Будешь пытаться сам ему позвонить – лишишься вообще любого общения с моим сыном.»

Конечно, у неё не было никакой возможности запретить ему общаться с сыном совсем, но она могла ужесточить свои действия по отношению к нему едва он её ослушается.

Что он мог ещё ответить ей тогда? Пэтр дал своё согласие и, заглушая собственные, приходящие время от времени порывы, терпеливо ждал очередного звонка от сына.

Мог ли Пэтр поступить иначе? Честно говоря – да. Но он не делал этого из‑за любви к сыну и из‑за того, что, помня, сколько Глория пережила, понимая, как трудно ей смириться с чем‑то подобным, не в его манерах было позволить себе иного поведения нежели то, какое он проявлял по отношению к ней.

Куранты ещё не пробили двенадцать, но заветный час был всё ближе и Пэтр был приятно обрадован его звонку. Проведя пальцем по экрану телефона, он заговорил первым:

– Никогда не поздно позвонить отцу правда?

Голос его при этом был даже доброжелательным.

В нём отсутствовала та холодность, с какой он говорил со всеми прочими. И Эндрю улавливал такие перемены.

На лице молодого человека появилась довольная ухмылка. Слышать голос отца было приятно. Приятно знать, что он всё тот‑же – приятный и уверенный каким он всегда и был.

 

Хмыкнув, Эндрю ответил:

– Ты и сам прекрасно знаешь, что, если бы всё сложилось иначе, мне не приходилось бы тебе звонить. Мы могли бы сидеть втроём за одним столом и отмечать новый год как все нормальные семьи.

Динамик телефона Эндрю издал тихий вздох:

– Но мы не можем. Мне кажется, Эндрю, такие затеи остались только в наших мечтах.

– Мой отец что? Сдаётся? – Это был больше не вопрос, а вызов.

– Тактическое отступление. – Спокойно ответил Пэтр.

– Уступаешь маме? – А в этом вопросе больше было сдержанного удивления.

– Своего рода да. Это уступка. Она считает, что я монстр (и в чём‑то она права) поэтому хочет оградить своего любимого сына от самой большой для него угрозы.

– Пап, честно, мне всё равно что вы друг о друге говорите. Я хочу, чтобы вы были счастливы – прежде всего. Моя любовь к вам ровно одинаковая. Хочу, чтобы семейные праздники мы отмечали вместе. Но, видимо, счастье вас обоих заключается не друг в друге и не в семье.

– Это сложно Эндрю. – Попытался сгладить углы Пэтр.

– Я понял, ты опять хочешь увести разговор в другое русло ведь так да? Я правильно понял?

Короткая пауза.

– Послушай, я люблю твою маму. Сколько бы гадостей она мне не сказала и кем бы не считала, она ошибается, зная это, я искренне хочу, чтобы она наконец увидела меня. Меня, а не тот образ, который она себе составила. Только это трудно – увидеть.

– Я мог бы ей помочь если бы ты только рассказал мне о вашем прошлом.

– Не стоит это ворошить. Там уже ничего не изменится.

– Зато в моей жизни может.

– Мне понятны твои благие побуждения Эндрю, но в этом мы с твоей матерью должны разобраться вдвоём.

– Но это и меня касается тоже! – В этот момент он повысил голос дабы придать этим словам важности.

– Верно. Именно поэтому ты не должен влиять ни на кого из нас. Знаешь, я никогда не дам ей развода. И это затянется на долгие годы. А у тебя впереди вся жизнь и ты не обязан выбирать кто из нас лучше.

Просто прими факт того, что мы уже не можем быть вместе. Это не делает нас меньшей семьёй. Я по‑прежнему буду твоим отцом, а Глория – твоей мамой, этого никто не сможет изменить. Как и изменить наше мнение друг о друге. Даже ты.

Как бы мы оба не дорожили своим сыном, в моменты, когда он говорит о том, что мы оба хорошие, мы всё ещё помним – что это далеко не так. А насильно жить вместе – идиотизм, который не приведёт ни к чему хорошему.

На двух телевизорах (одном стоящем в полумраке и другом в ярко освещённой экзотической люстрой комнате) одновременно с миллионами других по всей стране, куранты сделали первый удар.

– М‑м‑м, затянулись мы с тобой. Слушай, я искренне хочу, чтобы у моего сына было всё хорошо. Не переживай, скоро ты отучишься и уедешь работать, тогда уже будет не до наших с мамой ссор.

– Мне всегда будет до вас дело пап. Спасибо конечно. – Куранты уже сделали девятый удар. – Я люблю тебя пап.

– И я тебя! – Последний удар. На часах: 00:00. – С новым Годом Эндрю!

 

Конец ознакомительного фрагмента