Большие надежды

Джесс всегда было легче помогать другим, чем принимать помощь. Обычно она отмахивается от попыток ее поддержать. Хочет быть сильной. С тех пор как родителей не стало, сестра пыталась быть для нас с Логаном опорой.

– В твоей новой квартире есть все, что нужно?

– Да, практически. Не хватает лишь парочки мелочей. Здесь есть диван и кровать. А еще я привезла с собой фотокамеру, книги, кофеварку, кружки, термос и наши фотографии в рамочках. Это самое главное.

Джесс смеется:

– Хорошо. Позвони после того, как выйдешь на работу, ладно? Я хочу знать, как прошел твой первый день. Звони в любое время, слышишь?

Улыбаюсь, убирая волосы за ухо.

– Обещаю. Спокойной ночи. Люблю тебя.

– И я тебя, Лора. Сделай их там, слышишь?

Прыскаю со смеху. Кажется, Джесс забыла, что я лечу людей, а не калечу.

 

Глава 5

Лора

 

Наступает утро вторника. Несмотря на ранний час, на улице жарко. В переполненном автобусе, куда я втискиваюсь, держа в руке термос с домашним фраппучино, не продохнуть. К счастью, в глубине салона мне удается отыскать свободное место.

Переезд прошел хорошо, я даже почувствовала себя счастливой, но теперь снова нервничаю. Я не опаздываю, но приеду позже, чем планировала. Поначалу все шло замечательно, я была воплощением спокойствия – пока не поняла, что смотрю не на то расписание и, следовательно, не на то время. На свой автобус я опоздала, следующий не приехал, поэтому на остановке пришлось ждать долго. В больнице я буду к самому началу работы, и от этого мне не по себе. Я хотела приехать заранее, чтобы собраться с мыслями и бегло осмотреть ординаторскую, комнату отдыха и, если получится, палаты, но теперь придется прыгать с места в карьер.

Если бы знала, что все так обернется, не готовила бы три часа фраппучино и не танцевала под музыку из радио. Черт!

Делаю глоток из термоса и озираюсь по сторонам.

Пассажиры дремлют, смотрят в окно или прямо перед собой, погруженные в свои мысли. В автобусе царят тишина и покой, пока мужчина, сидящий через проход от меня, не заходится в кашле. Оглядываюсь на него. Он прочищает горло и затихает, но его лоб покрыт испариной. Это ни о чем не говорит: несмотря на кондиционер, в салоне душно, но мужчина вдобавок ко всему бледен как полотно, а его грудная клетка судорожно вздымается.

– Вы в порядке? – спрашиваю, забыв о волнении. Прежде всего я – врач. Ставлю термос на пол, чтобы освободить руки.

Мужчина не отвечает. Моргает несколько раз. Я напрягаюсь и поворачиваюсь к нему. Он по‑прежнему не отвечает. Дышит тяжело и хрипло.

Затрудненное дыхание, нарушение поступления кислорода – слишком неспецифические симптомы.

– Вы меня слышите?

Наклоняюсь вперед, собираясь взять мужчину за руку, но он теряет сознание и падает так быстро, что я не успеваю его подхватить.

Вскочив, опускаюсь рядом с ним на колени. Остро чувствую рядом присутствие других пассажиров, но отгораживаюсь от них невидимой стеной. «Не думай, что за каждым твоим движением внимательно наблюдают!» – говорю себе. Потерявший сознание мужчина – вот о ком нужно беспокоиться.

Приподнимаю ему веки, чтобы взглянуть на зрачки, поворачиваю его в безопасное положение – на бок. Потом проверяю пульс и внимательно осматриваю лицо, шею, руки и грудь на наличие ран или кожной сыпи. Внутри меня словно щелкнул переключатель, память работает на пределе, и я вспоминаю все, что узнала за годы учебы.

Поверхностное учащенное дыхание, повышенное потоотделение, но внешних повреждений или травм не обнаружено. Мысленно перебирая варианты, завязываю волосы в хвост, чтобы не мешались, и проверяю горло: оно распухло. Анафилактический шок? Возможно, но еды или питья, которые могли бы стать триггером, рядом с мужчиной нет. Он принял какое‑то лекарства? Его укусило насекомое? Впрочем, сейчас это не имеет значения. Если в ближайшее время не доставить его в больницу, нарушится циркуляция крови. Проклятье!

– Ему нужна помощь! – кричит кто‑то.

– Что случилось?

– Это врач?

Не обращая внимания на удивленные взгляды, вопросы и взволнованные обсуждения, которые становятся все громче, набираю 911.

– Здравствуйте, говорит доктор Лора Коллинз из больницы Уайтстоун. Я нахожусь… – Оглядываюсь по сторонам. Черт, я совсем не ориентируюсь в этом городе! Вижу вывеску Художественного музея, а потом то, от чего сердце пропускает удар. Мы застряли в пробке. Вся улица перекрыта. Нет, нет, нет, этого не может быть!

– На Норт‑Сентрал‑авеню! – подсказывают мне, я киваю и повторяю:

– В автобусе, который едет по Норт‑Сентрал‑авеню в сторону центра. Мы напротив Художественного музея. Срочно пришлите скорую. Пациент – мужчина лет сорока пяти, похоже, у него анафилактический шок и… он задыхается, а мы застряли в пробке.

– Вызов принят, – слышу я, после чего убираю телефон и начинаю делать закрытый массаж сердца и искусственное дыхание. Двигаюсь, ни о чем не думая и только считая – тридцать компрессий, потом два вдоха. И так, пока не приедет скорая. Я оттачивала эти движения до автоматизма, но мне никогда не приходилось работать в жарком переполненном автобусе посреди незнакомого города, еще и волнуясь так, что желудок болезненно сжимается. А ведь сегодня мой первый день на новой работе!

После переезда мышцы болят, каждое движение дается с трудом, я на пределе возможностей, но сдаваться не собираюсь.

– Ну же, – бормочу я и, перед тем как сделать «вдох», снова проверяю у мужчины горло. Насколько могу судить, признаков попадания постороннего предмета в дыхательные пути нет, но они сильнее распухли. Пострадавший не может дышать – и искусственное дыхание тут не поможет. Выругавшись, продолжаю делать непрямой массаж сердца, но все напрасно. Никакой реакции.

Сколько времени прошло? Две минуты? Три?

Охваченная чувством отвратительного бессилия, сдерживаюсь, чтобы снова не выругаться.

Вдруг у меня не получится его спасти? Вдруг он…

– Вот тебе и на… В кои‑то веки решаешь прокатиться на автобусе, садишься вздремнуть… Эй, дайте‑ка пройти.