Будь моим. Книга 1

Это любимое место нашей семьи. Здесь на столик всегда благородная очередь, но это не проблема, если подумать о заказе заранее. Мы заедаем здесь все свои праздники. В отличие от других семей, наша предпочитает одно и то же из года в год. Это наше фамильное постоянство, которое никого из нас не напрягает.

– Моя девочка совсем выросла, – объявляет папа с ласковой улыбкой.

Только не это.

– Папа… – кошусь на него. – У меня день рождения только через две недели.

– Двадцать, – кладет на сердце руку. – Прекрасный возраст, не так ли?

– Получше, чем средний, – озвучивает свои мысли Андрей.

Откинувшись на спинку стула и вытянув перед собой руку, он крутит между пальцев тонкую ножку бокала. Крис рядом с ним притворяется глухонемой, хотя мой брат знает прекрасно – это не ее кредо.

– Глупости, сынок, – цокает мама. – Возраст моральной зрелости – прекрасное состояние души.

– Возраст половой зрелости мне больше нравится, – ухмыляется он, салютуя бокалом.

– Негодник, – цокает мама, глядя на моего брата с нежностью.

Мне немного душно, хоть мы и сидим недалеко от выхода на веранду.

Моя половая зрелость, похоже, вошла в пике.

Глажу свою шею сзади, надавливая на выступающий позвонок. В другой руке у меня запотевший бокал белого сухого вина, и рядом с его основанием на столе лежит рука Влада. Очень близко. Если я сдвинусь в сторону, то могу прижаться своим плечом к его плечу, и эта мысль не дает сосредоточиться на разговоре.

Он играет льдом, обхватив длинными пальцами толстый бокал для виски, а на его загорелом запястье отлично смотрятся строгие, пожалуй, даже суровые часы.

Он весь собранный и отутюженный, будто это не его буквально неделю назад я застала со спущенными штанами. Каким бы безупречным он ни был, меня этот костюм не обманывает.

Смотрю на его разведенные под столом бедра. На то, как гладкая брючная ткань обтягивает мышцы и топорщится в паху. Мне нужны не только запасные трусы. Слюнявчик тоже пригодился бы.

Отвожу глаза, как будто обожглась.

– За прекрасный вечер, прекрасную компанию и мою дочь, прекрасного музыканта! – Вскидывает вверх свой бокал папа.

– Присоединюсь, – негромко произносит Влад.

Эта интонация кажется мне интимной, и вибрацию внутри себя я принимаю как должное.

Он действительно приехал повидаться с моими родителями. Еще одно преимущество этого места – столы здесь круглые. Любовь моего отца к равноправию здесь заложена в концепцию. Под звон столовых приборов папа ведет с Градским тихие беседы, пока мама пытается вытащить из Кристины подробности ее жизни.

Дипломатия у моего отца в крови, поэтому к нему все тянутся, а в наш дом приходят с ощущением, что им будут рады.

Я мало что знаю про семью Градского. Его отец очень известный хирург, но у них, кажется, сложные отношения. Мы не встречались с его семьей, он никогда не предлагал познакомиться.

– Как дела с учебой? – интересуется у моей подруги мама.

– Отлично, – бормочет Крис, пряча лицо за волосами. – Сессию закрыла на стипендию.

– Арина говорила, ты ищешь варианты для практики?

– Эм… сейчас не до этого… работа много времени отнимает.

– В кафе, кажется? – рассуждает она. – Это не навсегда, дорогая. Андрей, ты говорил, вам не хватает светлых резвых умов в фирме?

Мой брат поднимает голову от тарелки со стейком и выгибает брови.

– Что?

– Ты мог бы помочь Кристине с практикой, – посещает маму отличная мысль.

– Звучит как факт.

– Это необязательно, – мямлит Крис. – Я сама разберусь…

На ее тарелке лежит почти нетронутая паста, в которой подруга купает королевскую креветку.

Ее щеки покрываются пятнами смущения, как у первоклассницы.

– Ему же несложно. Да, сынок? – «просит» мама.

– Угу, – жует Андрей.

– Вот и решили! Отличная спаржа. Никто не хочет попробовать?

– Позвони мне на неделе, – бросает Андрей взгляд на Кристину.

Я уверена, потом буду выслушивать от нее бредни о том, что ей не нужна помощь, но я думаю, наоборот – нужна. У нее маниакальная боязнь быть кому‑то обязанной, но ведь мы это не кто‑то.

В любом случае все мое внимание сконцентрировано на тихом разговоре между отцом и лучшим другом моего брата.

Мне хочется выплюнуть свой ужин на тарелку, потому что еда просится обратно.

Они говорят о Лондоне и о том, что у отца там есть знакомые. Разумеется, знакомые у него есть даже в Бангладеше, но выворачивает меня не от этого, а от того, что, в отличие от моей подруги, Градский эту помощь с удовольствием принимает.

Салатный лист у меня во рту становится картонным. С трудом проталкиваю его внутрь не жуя.

Ужин превращается для меня в пытку.

Наплевав на свою хроническую неспособность смотреть Владу в глаза, поворачиваю голову и спрашиваю:

– Ты переезжаешь?

Он смотрит на меня. Мажет взглядом по моим глазам. Я не отрываю их от его лица. На секунду опускает взгляд на мои губы, которые я терзаю зубами. На его лбу волнами собрались морщинки, потому что брови чуть сдвинуты.

Как же ему идет эта чертова белая рубашка!

– Рассматриваю такой вариант. – Отвернувшись, отпивает из своего стакана и напрягает губы, когда виски обжигает его язык.

– Когда? – Сжимаю пальцами свои приборы.

– Пока не знаю, – пожимает плечом. – Зависит от многих обстоятельств.

Многих обстоятельств. Очевидно, все уже решено!

– Там есть что‑то, чего нет здесь? – продолжаю доставать его своими вопросами.

– Мир вообще большой шарик, – говорит Градский. – И он вращается. Я не люблю сидеть на месте.

– Активная позиция, – присоединяется папа. – Я давно предлагал Арине учебу в Германии. Но она папина домашняя девочка, – смотрит на меня с улыбкой.

И хотя это чистая правда, я вдруг чувствую потребность защищаться!

– Это что, плохо? – выпаливаю, заставляя всех за столом умолкнуть.

– Отец не это имел в виду… – удивляется мама.

– Извините… – бормочу, глядя сквозь свой бокал в никуда.