Чёрный с белым не берите
– Там‑то обязательно! – подтвердила его вторая половинка. – Представляете, сидите в ванне с пеной и смотрите телевизор.
– Я бы согласился, – пробасил отчим, – если бы можно было смотреть телевизор в одной ванне вместе с женой.
Кнут вовремя перевёл разговор на другую тему, как будто боялся, что я что‑нибудь лишнее ляпну про советскую ванную комнату или отчим – про совместную с женой ванну. Слава богу, о политике мы тогда не разговаривали. Кажется, они воспринимали меня чужой.
А вчера… Я думала мы идём просто ужинать. Но во время ужина Кнут начал разговор о нас двоих.
– Мы с Оксаной были в Берлине, я имею в виду в Западном Берлине.
– Ух ты! – оживился отчим. – Ну и как там загнивающий Запад?
– Ты не поверишь, в полном расцвете!
– А в магазинах были? – поинтересовалась мама.
– Вечно ты мама про… – начал было Кнут, явно распаляясь.
Я наступила ему на ногу и продолжила сама:
– Конечно, были. Покупки мы сделать не могли, с обменом денег пока ещё проблемы, но общее представление получили. Очень неплохо!
Неплохо – слово неточное, товары, которые мы смогли лицезреть, отличались невиданным качеством, а некоторых вещей в нашей стране вообще нет. Я находилась в культурном шоке, но говорить об этом по естественным причинам не стала.
– Мам, я много раз тебе говорил: не это важно. В ФРГ другая политическая система, форма правления, другая экономика, там всё другое. Загнивает скорее наша Республика, как это ни грустно.
Я сникла. Тема, конечно, животрепещущая, но такая опасная для меня. Отчим Кнута увидел, что мне не по себе, и хотел было заговорить о чём‑то другом, но Кнут был настроен решительно.
– Сейчас самое время подумать о будущем. У нас ещё долго всё будет налаживаться и утрясаться. Знаете, что говорят в мире о ГДР? Страну называют «спящим великаном». Изменения идут, но так медленно, всё здесь очень ненадёжно и зыбко. Мне хотелось бы крепко подумать о безопасности моей семьи и обсудить этот вопрос с вами.
– Сынок, мне так приятно, что ты думаешь о нас, но…
– Мама, Эрнст, я вас очень люблю. Но сейчас я имею в виду свою собственную семью.
Я дёрнулась: «Господи, что он задумал? Мы ничего такого не обсуждали!»
– Вы зарегистрировали брак? – простонала мама, выронив вилку из рук.
– Нет. Но это дело времени. Своей женой я представляю только Оксану.
Ох, почему же он мне этого раньше не сказал? Милый мой Кнут! Такой серьёзный вопрос. Кнут посмотрел на меня:
– Не волнуйся, пожалуйста. Прости, что не сказал тебе заранее. Боялся, что не придёшь сегодня на ужин. Ты же не против стать моей женой?
Я была в полном смятении. О замужестве я совсем не думала. Я была уверена, что мы будем вместе, но мне ещё учиться два года в моём родном институте.
– Я не против, – выдавила я как‑то нерадостно.
– Ты просишь нашего благословления? – снова вступила мама.
Кажется, она никак не ожидала такого поворота. Господин Пич в это время копил мысли и силы, но ничего не говорил, а только загадочно ушёл в себя. Никто уже ничего не ел.
– И это тоже, – ответил Кнут, – но это не всё.
– И где вы планируете жить? – наконец задал свой вопрос отчим.
– Вот именно это я и хотел с вами обсудить, – Кнут встал из‑за стола. – Я уберу посуду, если больше никто ничего не будет есть.
– Я помогу, – тут же бросилась я из‑за стола.
Я уже плохо соображала. Информация в этот вечер оказалась эмоционально взрывной.
После ужина мы уселись в другой комнате. Эрнст предложил вина. Я отказалась. Меня и без того трясло от возбуждения. А мне ещё предстояло узнать, что задумал мой рыжий тихоня. Мама и отчим Кнута выпили белого вина.
– За ваш союз пить ещё рано, – высказался отчим вначале, – так что пьём за здоровье.
Я сидела напротив мамы, теребила край жилета и терпеливо ждала.
– Мы будем жить в Западной Германии, – бухнул Кнут.
Опа! Что он дальше говорил, я дословно не помню. У меня и сегодня ещё руки дрожат, и мозги набекрень. Всё так неожиданно.
Кнут говорил, что когда закончится учёба, он поедет, вроде, к тётке, которая живёт во Франкфурте‑на‑Майне – он ей написал письмо, там найдёт комнату и работу, а я приеду позже, мы продолжим учёбу в Лейпцигском универе на заочном отделении, он поможет мне с переводом. Он верит, что всё получится. Но ведь я гражданка другой страны! Я не знаю, как быть. Ой, не знаю я…»
10. Ксюша. Студентка
«Многие из нас выбирают для себя определенную модель поведения в обществе, которая заметно отличается от нашего настоящего „я“ и диктует нам свои правила игры, – говорила Ксюша‑блогерша, снимая очередное видео. – Очень мало людей позволяют себе вести себя во всех обстоятельствах естественно и искренне. Несмотря на то, что такое поведение не всегда бывает уместным и часто доставляет нам трудности, большинство людей предпочитают постоянно прятаться за различными масками».
С этими словами она встала, сняла со стены венецианскую маску белого цвета в блёстках и перьях с золотым ободком по краю, за которую отдала когда‑то бешеные деньги, надела её, вернулась к компьютеру и продолжила вещание уже в маске:
«Современная психология утверждает, что если каждый из нас покопается в себе, откровенно проанализирует свою манеру общения внутри разных сообществ, а также сопоставит образ, который он транслирует в мир с тем, что кроется внутри него, то вдруг выяснится, что маски носят все».
Завершив видео призывом поразмыслить на тему, она подумала, что в следующий раз надо сделать видео о зарождении маскарада и его вседозволенности. Потом интересно будет поковыряться в комментариях.
Интереснее всего отношения у Ксюши складывались с виртуальным Конфуцием. Он смущал её вставками из японской философии, которая, как он утверждал, не связана с эзотерикой, а больше направлена на самого человека.
После появления Ксюши в видеоблогах, Конфуций написал в комментариях:
«Я как приверженец японской философии спешу познакомить тебя с правилом саби, подразумевающем красоту в скромном, аскетичном, самодостаточном поведении».
