Дети Зари. Книга четвертая. Цветы пустыни
– Не знаю, – пожала плечами приятельница, продолжая загадочно улыбаться. – Но в Эгейском точно есть!
– В Эгейском? И каким ветром тебя туда занесло?
– Попутным. У Энрике была деловая встреча на Хиосе – это почти на границе с Турцией, – охотно пояснила Софи недогадливой подруге. – Но что‑то случилось с двигателем яхты – не знаю что, я в этом не разбираюсь – и нам пришлось причалить к острову Распа. Смешное название, правда? Там всего одна деревня, и та полупустая, смотреть не на что. Но мы с Энрике все равно пошли прогуляться, пока команда разбиралась с поломкой: постоянная качка ох как надоедает!.. Представь себе мое удивление, когда, едва сойдя с трапа, я лицом к лицу столкнулась с таинственно исчезнувшим Леонардом Балла!
– Что он там делал?
– Понятия не имею. Но выглядел не очень: хмурый какой‑то, в дешевых тряпках, словно местный рыбак. И очень спешил. Представляешь, он меня даже не узнал!
– Представляю… точнее, не представляю! – спохватилась Надин. – А ты говорила с ним?
– Ты что, при Энрике? – Софи многозначительно хмыкнула. – Я тоже сделала вид, что его не узнала, иначе мой суженый закидал бы меня вопросами…
– А дальше что?
– Ничего. Мы полчаса погуляли, затем вернулись на яхту обедать. Леонарда я больше не видела… Ну что, заинтересовала тебя моя история?
– Еще бы! – неохотно призналась Надин. – Вот бы разыскать его…
Теперь настала очередь Софи демонстрировать сомнение.
– Ну найдешь ты его, и что с того? Думаешь, Леонард тебе расскажет, почему прячется от общественности?
– Думаю, да, – Надин вызывающе вздернула подбородок.
– Ничего у тебя не выйдет, подруга! Этот парень – крепкий орешек…
– Я и покрепче раскалывала!
– Хочешь пари?
– А давай!
Софи на минутку задумалась, чуть сощурив большие кукольные глаза.
– Если ты найдешь и раскрутишь на интервью Леонарда Балла – так и быть, я сделаю сюжет о твоей маме. Думаю, она очень обрадуется: ведь люди уже стали забывать несравненную Лидию Ристич…
– Договорились!
Девушки церемонно пожали друг другу руки, еще минутку поболтали ни о чем и разошлись по своим делам. Софи поспешила к знаменитому кутюрье примерять свадебное платье: вопреки мнению публики, она была искренне влюблена в своего жениха, намеревалась стать ему хорошей женой и даже думала сменить направленность своего блога – отныне она будет апологетом семейных ценностей!
Ну а Надин отправилась в свое убежище на Монмартре: когда‑то, еще в самом начале совместной жизни, здесь ютились ее родители. Теперь у них были апартаменты близ Елисейских полей и вилла на Лазурном Берегу, где они, собственно, и обитали последние пять лет. Однако Надин в промежутках между путешествиями по миру с проживанием в лучших отелях останавливалась исключительно в родном Париже, хоть он и сильно изменился со времен молодости ее родителей. В крошечной однокомнатной квартирке на верхнем этаже не было места даже для ванны, пришлось откусить для нее полкухни. Но ни прежнюю, ни нынешнюю хозяйку это не смущало: ни мадам, ни мадмуазель Девон тяги к стряпне не испытывали, к плите не подходили месяцами, довольствуясь лишь холодильником да кофе‑машиной. Зато в этом убежище очень хорошо думалось. А Надин было о чем подумать.
«Баллалео»…
Нет, сначала был просто Балла Лео: почему‑то у венгров, как и у японцев, корейцев и китайцев, фамилия предшествует имени. Он родился и вырос в деревне на севере Венгрии, откуда до Австрии было рукой подать, а Словакию так вообще было видно невооруженным глазом – на другом берегу Дуная. Парню едва исполнилось шестнадцать, когда в автомобильной аварии погибли его родители. Сразу после похорон юный Леонард Балла покинул родную деревню и никогда больше туда не возвращался. Его отец и мать всю жизнь трудились на виноградниках, но не оставили ему ничего, кроме звучного имени. Прошло чуть меньше десяти лет, и это имя стало известной дизайнерской маркой – «Баллалео».
Где он провел юные годы, чем занимался – этого не знал никто. Леонард никогда об этом не говорил. Многие пытались выяснить, хотя бы где он учился: рисованию, дизайну, проектированию, наконец. Но так ничего и не вызнали. Звезда Лео Балла вспыхнула внезапно: вчера его нигде не было, а сегодня вот он – ярче всех сияет на небосклоне. Звезда под названием «Баллалео»…
Это была не просто дизайнерская марка, вдруг ставшая невероятно популярной. Это была совершенно новая тенденция в дизайне интерьеров и проектировании жилых домов в целом. Именно жилых домов: Леонард Балла принципиально не занимался интерьерами общественных зданий, офисов, торгово‑развлекательных центров и ресторанов; исключения делал лишь для школ, гостиниц и пансионатов. Причем последние, особенно сиротские приюты и дома престарелых, зачастую проектировал бесплатно, а иногда даже строил и оборудовал за счет фирмы. «Новая форма благотворительности», как это называли журналисты, некоторым пришлась не по вкусу: какие‑то жалкие, никому не нужные старики влачили свои последние дни в немыслимо красивых домах, тогда как миллиардеру или поп‑звезде не удавалось заполучить сверхмодного дизайнера даже за огромные деньги.
Хотя… дело было не в моде. В эстетике. Все, что творилось под маркой «Баллалео», было действительно красиво. Стиль молодого венгерского дизайнера основывался на принципах ар‑нуво и частично ар‑деко, он использовал лишь натуральные материалы: дерево, металл, керамику, стекло, в особенности цветное. Однако его интерьеры были изящнее и проще… и уютнее. Да, главным их достоинством был именно уют – категория, уже почти забытая в современном мире.
Неудивительно, что тут же появились подражатели. Удивляло друге: сам Лео их только приветствовал, поощрял и даже изъявлял готовность делиться своими идеями! Его копировали все, кому было не лень. Вот только мало кому удавалось сотворить главное – ощущение дома. Потому что Леонард Балла в точности чувствовал, какой именно дом требуется конкретному человеку, даже если сам заказчик этого не понимал. К примеру, один программист, ярый приверженец хайтека, делился с друзьями в соцсетях, что впервые за долгие годы смог нормально выспаться в спальне, обустроенной мастерами «Баллалео» в консервативном викторианском стиле. Другой семье, доселе предпочитавшей рустик, Леонард Балла предложил почти аскетическую обстановку, с минимальным декором – и обоих супругов перестали донимать хронические гастриты…
Сам же дизайнер к тридцати годам так и не удосужился обзавестись семьей и вообще слыл человеком замкнутым. Отказавшись от личной жизни, он дневал и ночевал в офисе. Многие удивлялись, откуда же он черпает вдохновение. Он работал сутками, создавая проект за проектом, которые затем воплощали мастера, подобранные им самим. Количество зданий, к интерьеру которых прикоснулся гениальный венгр, стремительно росло. И вскоре появилась статистика: в этих домах почти не болели дети, обретали потерянную жизнерадостность старики, а супруги не разводились! Когда журналисты спрашивали его о последнем факте, столь невероятном в современном западном обществе, Леонард отвечал коротко и просто: «В этом нет никакой мистики. Просто я не берусь за дома, хозяева которых, по сути, чужие друг другу: им ведь требуется совершенно разное, несовместимое под одной крышей. Такие люди в итоге все равно расходятся».
