Дети Зари. Книга четвертая. Цветы пустыни

– Именно так! Но откуда ты знаешь, Ева?

– Ты забыла, мне ведь тоже шили подвенечный наряд… Правда, тебя тогда с нами не было… Но я же тебе его показывала в твой прошлый приезд! Короче говоря, мама тогда дала мне точно такой совет.

– Вот как? – изумилась Элинор. – Я прекрасно помню твое платье. Судя по всему, ты действительно не ограничивала свою фантазию – я даже не знала, что бывают такие чудесные ткани!

Ева рассмеялась, довольная.

– Поверь, сестричка, я тоже не знала – до того момента, когда мама вручила мне отрез шелка, словно вытканного из света… Так что мечтай смелее.

– Ох, – вздохнула Элинор, – кажется, я только этим и занимаюсь в последнее время!

– Нормальное состояние для невесты, – успокоила ее сестра. – А чем занимается жених?

– Да все тем же – где‑то пропадает с Мастером Илларионом. Иногда по два‑три дня дома не показывается, но ничего мне не рассказывает, представляешь?

– Представляю, – сказала Ева, теперь уже без смеха. – Это тоже нормально. Не волнуйся, если его сильно припрет, он обязательно с тобой поделится.

– Вот и мама так говорит, – снова вздохнула Элинор. – А еще говорит, что все мужчины такие… Вот почему мы, женщины, им всегда все про себя рассказываем, каждой мелочью делимся, а из них и слова не вытянешь?

–– «Мы, женщины!» – передразнила ее сестра. – Да ты еще совсем ребенок, если так рассуждаешь. Скажи, ты действительно не знаешь ответа на свой вопрос?

Элинор вздохнула третий раз – и тут же тихо рассмеялась.

– Знаю, конечно! Я все понимаю, Ева, просто… Просто я думала, что теперь, когда я вернулась, мы всегда будем вместе. Я очень скучаю по нему…

– Привыкай! – сестра безжалостно прервала ее сетования. – Ты собралась замуж за Искателя, значит, разлуки неизбежны. Тревожиться за Вика тебе нет смысла – ты же прекрасно чувствуешь его и сразу поймешь, если с ним что‑то случится. Займи себя чем‑нибудь интересным – сама отвлечешься и время быстрее пройдёт.

– Я стараюсь: в саду работаю, на скрипке играю. Только это и спасает.

– А как дела у родителей? Мама уже несколько дней мне не звонила.

– Маме вдруг вздумалось научиться плести кружева, – доложила Элинор. – Вошла в азарт, уже неделю коклюшки из рук не выпускает. Знаешь, какие там сложные схемы? Папа говорит, что у кружевниц мозги, как у гроссмейстеров: они десятки рядов наперед просчитывают, будто ходы в шахматах! Мама хочет сплести мне головной убор к свадебному наряду…

– Уверена, это будет смотреться очень красиво. А как поживают двойняшки?

– Лучше всех! С осени начнут учиться, а пока знай играют с утра до вечера. Сегодня сразу после завтрака в Лес убежали: на днях у Арка детеныш родился, так они малышу имя придумывают. Вик говорит, теперь там ровно сто единорогов обитает!

– Прекрасная новость! – искренне обрадовалась Ева: старшие дети Эрхартов выросли вместе с Арком и считали его своим близким другом, если не братом. – Приеду, обязательно их навещу.

– Так приезжай поскорее! – взмолилась Элинор. – Поможешь нам готовиться к свадьбе.

– Прямо сейчас не получится – у Тоба много работы. В лучшем случае появимся за пару дней до торжества. Но могу прислать тебе помощницу – сама просится, каждый день канючит: «Хочу к Эль, хочу к Эль»…

– Селия, что ли? Так пусть приезжает! Вик ее встретит…

– Вообще‑то и Клим мог бы привезти…

– Клим сюда едет? Вот здорово! Мы давненько его не видели – с тех пор, как он засел за дипломную работу. Знаю только, что он с блеском защитил диплом.

– Да, Рауль говорит, у нас в семье еще один магистр появился, – рассмеялась Ева. – Клим гостил в имении пару дней, но уже завтра хочет отправиться к себе, то есть к вам практически…

– Скажу Вику, вот обрадуется! Пусть тогда Селия едет с Климом, в чем проблема?

– Проблема в том, что Клим не больно‑то жаждет ее в попутчицы: сама знаешь, они начинают цапаться, стоит им пять минут провести рядом. А тут почти сутки в одной машине!

– Намекни Климу, что это моя просьба, – со значением проговорила Элинор.

– В таком случае, думаю, он не откажет… Ладно, я тебе напишу, когда все окончательно решится.

– Буду ждать. Пока!

После разговора со старшей сестрой Элинор еще минут пятнадцать просидела на садовых качелях в глубокой задумчивости. Она еще раз осмыслила все сказанное и даже приняла для себя кое‑какие решения. Лишь когда в кустах и деревьях вокруг снова завозились, зачирикали, засвистели пичуги, притихшие было в самую жару, Эль наконец очнулась от грез.

«Господи, уже вечереет! Сколько же времени я тут просидела? А ужин кто будет готовить? И на террасе не прибралась…» – соскочив с качелей, она побежала к дому.

На террасе уже хозяйничала Эмилия: вытряхивала за перилами скатерть на радость воробьям.

– Мам, прости, я задумалась и совсем потеряла счет времени…

– Ничего страшного, – улыбнулась Эмилия. – Ну как, определилась с тканью на платье?

– Ага, – кивнула Эль. – Хочу такую, как у Евы, только более теплого оттенка – как луна над тропическим морем… Это вообще возможно?

– Думаю, да, – в свою очередь кивнула Эмилия и сразу перескочила на другую тему: – Что нового у Евы?

Эль даже не стала спрашивать, откуда мама знает, что она разговаривала с сестрой.

– Они с Тобом не смогут приехать раньше, чем за пару дней до свадьбы. Но к нам спешит Клим – и везет Селию!

– Отлично, будет тебе подружка. Мне показалось, вы с первого дня знакомства нашли общий язык. Очень забавная девочка, на мой взгляд…

– Да уж, с ней не соскучишься, – подтвердила Эль. – Я приготовлю ужин?

– Давай вместе состряпаем что‑нибудь новенькое, пока папа работает? Что‑то я засиделась за этими коклюшками, уже в глазах рябит…

И мать с дочерью, обнявшись, прошли на кухню. Рыжий Барбос тотчас спрыгнул с кресла и потрусил следом.

***

Клим Галицкий считал себя человеком стоического склада: терпеливым в принципе и толерантным к проявлениям человеческих слабостей в частности. Единственное, чего он не мог вынести, это покушения на его свободу. Правда, мало кто осмеливался на подобное. Клим с детства был самостоятельным, всегда остро чувствовал ответственность за свои поступки, поэтому ни мама, ни бабушка с дедушкой не посягали на его право выбора – с того самого момента, когда трехлетний пацаненок решил, что пора отдать его в садик…

С другой стороны, получается, никто никогда и не испытывал его терпения, то есть не заставлял его делать то, чего он не хотел. И теперь Клим неожиданно осознал, что порядком ошибался насчет своей хваленой стойкости. Эта болтливая пигалица сумела довести его до белого каления уже в первый час пути!