Дайка Бедоносова. Или приключения геофизиков

Приема не было.

– Рыжий, прием.

Рация молчала.

Сиплый набрался мочи и что есть сил заорал, сложив ладони рупором.

– Рыжий, прием!!!

Стая каких‑то перепуганных птиц сорвалась с веток. Рация тут же отозвалась. Оказалось «Кактус» Рыжего был поставлен на передачу, а не на прием, поэтому позывных Командира он слышал.

– Дал господь ребенка матери, а ума ребенку дать забыл, – проворчал Митяня.

Наконец Рыжий бодро сообщил:

– Я нашел его, Командир. Через пять минут будем на месте.

Ткач посмотрел на часы. О том чтобы растянуть перед отбоем питающую линию, речь уже не шла. Успеть бы до темноты добраться до серпантина.

– Причальные сегодня отменяются, – сказал он хмуро.

Это известие прозвучало, как гром с ясного неба. Только Шурику было наплевать на традиционную пьянку. Он был человек почти святой, и спиртного почти не употреблял. Но Сиплый с Митяней святыми не были. Они конечно мирились с сухим законом во время полевого сезона, но на отведенные традицией часы рассчитывали. Еще не было в их геофизической практике таких случаев, чтобы когда‑либо Командир отменял причальные или отходные.

– Командир, мы же готовились, – Митяня тут же изменился лицом и стал вдруг очень жалким и смешным. – Грешно нарушать традицию. Счастья не будет.

– Счастья не будет, если не успеем. У нас неделя срока, а работы на месяц. Уже половину дня мы потратили на всякую ерунду. Не маленькие же, должны понимать. Сделаем работу ко времени, тогда одним днем и приезд, и отъезд отпразднуем.

Старик укоризненно посмотрел на Сиплого, словно тот был в чем‑то виноват. Сиплый развел руки – а я‑то тут при чем, самому больно.

– Эх! – Митяня досадливо махнул рукой, влез в будку и лег на свой лежак.

Из зарослей появились запыхавшиеся и раскрасневшиеся Рыжий и Виталик. Командир строго посмотрел на обоих, но ничего персонального им не сказал.

– По коням, – вяло приказал он, а про себя подумал: «Отвесить бы по хорошему лещу каждому».

– С почином, Практикант, – сказал Сиплый, когда машина сорвалась с места. – В нашем полку оглоедов и паразитов прибыло. Правда, дед?

Дед молчал. Переживал.

Сиплый подвинул Виталику котелок с остатками холодной похлебки, сунул луковицу, ломтик хлеба. Виталик молча принял все это, не поднимая ни на кого глаза.

– Кушай, детка, поправляйся.

– Спасибо, – почти шепотом ответил тот.

– Видал, старик, тонкости какие? Спасибо и пожалуйста люди говорить еще не разучились. И манеры аристократические не позабыли. Может вилку дать?

– Дай парню пожрать спокойно, балаболка неуемная, – не выдержал старик.

 

Половину пути проехали только к четырем часам дня. Пришлось сделать еще одну вынужденную остановку – у милицейского поста, который остался на этом отрезке шоссе с более благодатных времен. Машин на трассе было мало, и гаишники развлекались, как могли. Проверили документы, изъявили желание сделать осмотр, на предмет чего‑нибудь запретного. Седоусый лейтенант не поленился залезть в будку.

– Здорово, дядя, – сказал ему Сиплый.

– Здорово, родственничек, – ответил тот и кивнул на бочку. – Это у вас что?

– Самогон, – не задумываясь, ляпнул азиат.

– Не слушай ты его, – поспешил встрять старик, – он у нас вроде дурачка со справкой. В психушку сдавать жалко, вот и возим с собой…

– Я спрашиваю, что это у вас?

– Топливо для нашей машины. Про запас везем.

– А огнетушитель и ведро с песком имеется?

Огнетушителя у них отродясь не было, песка тоже.

– Не порядок, – сказал лейтенант и вылез из будки.

Хотели составить протокол и оштрафовать. Командир вступил в диспут. Слова не помогли. Пришлось откупиться десятью литрами бензина. Пока Рыжий искал шланг, пока протягивали этот шланг через окно к бочке, пока подсасывали и плевались проглоченными каплями бензина, время без зазрения совести уходило в вечность. Все реальнее вырисовывалась перспектива подъема по крутому серпантину в темноте. Рыжий чувствовал свою вину и вжимал педаль до упора, но старенький ГАЗ‑66 был хоть и надежен, но не всемогущ. Быстрее он ехать не мог.

Командир тщательно изучал карту. Шоссе в этот момент как раз делало большую петлю, огибая предгорья. Эту петлю можно было срезать. Для этого нужно свернуть в ближайшее ущелье и по нему добраться до отмеченной на карте пунктиром грунтовой дороги. Что это за дорога – непонятно. Скорее всего – очень древняя. Такие сквозные дороги местное население использовало для перегона своих бараньих стад из одной долины в другую. Был риск, что проехать по ней невозможно, и тогда придется возвращаться обратно на шоссе. С этими горными дорогами может всякое случиться. Тектоника здесь неустойчивая, часто случаются обвалы или оползни. С другой стороны, если проехать по ней все же можно, то экономилось почти два часа пути…

Командир не то чтобы не любил риск, но он не любил неопределенность, которая обычно с риском связана. Хотелось найти что‑нибудь понадежнее, однако ничего другого придумать уже было нельзя.

– Останови машину на обочине, поговорить надо, – приказал Командир.

Вообще‑то он редко советовался с коллективом. В геологии в целом, и в геофизике в частности демократический строй не приживался. Всегда господствовала тирания различной степени жесткости. Но бывали моменты, когда Ткач позволял себе устроить некое подобие новгородского вече. Всего три раза такое бывало в его практике, и однажды на кону стояла жизнь человека. Человека тогда спасли, но как раз потому, что Ткач поступил по‑своему и не стал никого слушать.

 

– Вот она, – Ткач медленно провел иголкой циркуля по пунктирной линии на карте.

Он сидел на камне у обочины, разложив карту на коленях, а остальные склонились над ним и следили за его рукой. Горячий июньский воздух обжигал лица. Ярко раскрашенная птица, размером побольше воробья, нагло скакала прямо по середине дороги.

– И что это такое? – недоверчиво спросил Рыжий, глядя в карту.

– По‑моему, это баранья тропа, – ответил Командир.