Дамнар. Неведение II

Князь потянулся к жизненной энергии своей жертвы и начал пить. Со стороны Есе было видно, как через глаза от человека к дамнару тянется лёгкая белая струйка дыма. Несколько мгновений ничего не менялось. Затем тело Октавио, по мере того как белёсая струя становилась всё ярче, начало биться в конвульсиях. Юноша не падал только из‑за того что его удерживала почти на весу рука Князя. Есю обуял смертельный ужас, хотелось кричать, но парализованное тело не давало такой возможности.

Под конец, свет от вырываемой из тела жизни стал нестерпимо ярким и резал, выжигал глаза. У Есении стали танцевать перед взором цветные пятна, мешающие видеть. Князь, когда закончилась жизненная энергия, добрался до души. Можно было выпить всё до остатка, как это делал Отец. Вероятно, Сет так бы и поступил, веди себя Октавио иначе во время представления. Но дамнар имел свои мысли на этот счёт. В последний миг, когда дух Октавио начал бледнеть, Сет остановился. Юноше будет сложнее приспособиться. Но хотя бы он будет помнить о том, какого было жить и испытывать настоящие чувства.

Перешедшая в князя душа уже начала изменяться. Из неё уходили краски и свет. Вскоре она стала похожа на дым от костра, заваленного прошлогодней листвой. Но осталось ещё тело. С Джастином было несколько проще – он и так был почти мёртв на момент ритуала. Сет тогда еле успел всё провернуть до того, как умер мозг.

Сету надлежало снизить показатели тела человека до минимума, который был бы уже не совместим с жизнью, но в момент перед последним ударом сердца, вернуть изменённую жизненную силу. Часть души же, вырванной из тела, пусть и не до конца, навечно останется у дамнара.

Внимательно прислушиваясь к току крови Октавио, Князь начал плавно и осторожно, если не сказать, нежно, убивать.

Чем медленнее шёл ток крови и чем реже билось сердце, тем острее и горячее становились иглы в висках, посылаемые Отражением. Сет до скрипа сжал челюсти и пытался их игнорировать, только огрызнулся мысленно: «Чем сильнее ты меня отвлекаешь, тем больше вероятности, что умрёт окончательно, а значит и совсем напрасно».

Это, как и предполагал Сет, не помогло – Отражение сопротивлялось убийству всё сильнее. Какофония, сопровождающая незримое истязание висков уже заглушила все внешние звуки. Князю прошлось ориентироваться по едва заметной вибрации от еле чувствующегося пульса.

Недовольный преждевременным вызовом жнец начал виться неподалёку, не решаясь подлететь. Тело было уже на самой грани жизни, душа ещё оставалась в нём. Князь лёгким импульсом отогнал жнеца чуть подальше, чтобы не мешался и не отвлекал. И так сложностей хватало.

С последним ударом сердца остаток духа Октавио собирался выпорхнуть из умершего тела, но Сет успел подгадать момент. Серые, лишённые цвета струи потянулись обратно к человеку из глаз дамнара, зацепив стремящуюся вылететь душу, и заталкивая её обратно в тело.

Удивлённый жнец заметался по комнате, не в силах понять произошедшее. Скоро он уйдёт ни с чем. Но для этого нужно, чтобы тело Октавио изменилось.

Виски ломило уже не так сильно. Отражение понимало, что уже ничего не изменить. Сет обратил внимание, что замок всё ещё питается парализованной служанкой. Видимо, девушка сама полуживая от страха. Сет почувствовал лёгкий укол совести. Девка всё видела и слышала, а для неё ещё ничего не закончилось.

Князь неспешно подошёл к столику за ножичком. Всё‑таки надрез удобнее делать лезвием, а не ногтями. В раздумьях посмотрел на девку. Он не хотел её пугать ещё сильнее или причинять боль, но новоиспечённый вампир будет очень голоден. И ему нужно будет потренироваться. Давать на пропитание себя самого, как это вышло в итоге с Джастином, Сет категорически не хотел. К тому же ему нужно было кое‑что проверить, а заодно и преподать кнехту пару уроков. Очень суровых уроков. А девка, которая при жизни Октавио, судя по перевязанной платком руке, вызвала эмоциональный отклик у юноши, и подходила для этого как нельзя лучше.

Решившись, Князь подошёл к будущему слуге, поднёс к его губам как можно ближе своё запястье и легонько чиркнул ножичком по коже. Несколько капель проклятой крови попали на губы мёртвого тела с изменённой жизненной силой и остатками души. Когда на губы Октавио упала последняя капля, ранка на запястье Сета уже затянулась. Изменения начались. Теперь оставалось несколько минут томительного ожидания.

 

Глава 16.3. Обряд

 

Чувствуя потребность объясниться и как‑то успокоить ни в чём неповинную служанку, Князь вернулся к дивану. Помедлив, присел рядом с ней, на уровне её бёдер, аккуратно вернул ножичек за голенище хозяйки.

– Я обещаю, ты выживешь, – уверенным тоном начал Князь. – Если он не совсем дурак, то и боли не почувствуешь. Во всяком случае, во время трапезы. А потом я тебя подлатаю. Не могу обещать, что не останется шрамов… Но они – лучше, чем истечь кровью до смерти.

Нельзя сказать, что слова совсем не приободрили Есю. Жить‑то ей хотелось. Но шрамов на теле и так было предостаточно, да и сомнительно было, что Князь не врёт. С чего вдруг ему о ней заботиться?

– А вот то, что не будет страшно – обещать не могу. Будет, ещё как… Постарайся не принимать близко к сердцу. Ты просто попалась под руку в неподходящий момент, – заправляя выбившуюся прядь девушки за ухо Князь. Затем, немного помедлив, осторожно закрыл ей веки. Пусть хоть роговица не сохнет. И, может быть, ей будет так немного легче.

От прикосновения ледяных пальцев к коже Есю передёрнуло. Она не понимала, зачем Князь закрыл ей глаза, и испугалась ещё сильнее. Итернитас всё ещё продолжал ей кормиться, не давая успокоиться.

Сет встал с диванчика и пересел обратно в кресло, подлив себе вина, и стал ждать. Трансформация – не слишком быстрый процесс, хоть и не привязан к луне, как у оборотней. Каждый раз, видя как это делает отец, закрадывались мысли: вдруг в этот раз не получится?

Через несколько минут жнец устал ждать и растворился в воздухе. А значит, Октавио скоро очнётся. Сет напрягся. Главное, не упустить момент.

 

Октавио резко вынырнул из тёмного сна. Вначале пробудились ощущения. Всё тело ломило так, будто бы он кубарем летел с вершины исполинской горы, вперемешку с камнями и гравием. Голова кружилась, не было ни одной внятной мысли.

Жажда. Нестерпимо хотелось пить. Подсознание подсказывало, что это поможет излечиться и унять боль. С отстранённым удивлением Октавио заметил, что не дышит. Где‑то промелькнула мысль, что это неправильно. Надо заставить себя дышать. Юноша нарочито и осторожно втянул воздух в лёгкие, будто сомневаясь, что у него это получится.

В ноздри ударила мешанина запахов, которые человек раньше не различал, или не обращал внимания. Запах пыли и пота, дух двух женщин и мужчины, доносящийся из открытого окна аромат свежей листвы и мельчайшей пыльцы. Но ярче всего был слышан запах крови. Источник жизни совсем рядом. «Необходимо испить».