День чёрной собаки

– А кого ты ждал?

– Я не ждал, я мечтал, чтобы это оказалась ты.

Ада наклонилась и поцеловала Илью в губы. А он… он хотел всё сразу… одновременно ласкать её стройные, крепкие бёдра и большую грудь… быть снизу и наваливаться сверху… держать её на руках и входить сзади. Он всегда терял с ней голову.

От желания. От возбуждения. От счастья.

– Ты проснулся?

– Разве ты не чувствуешь?

– Судя по тому, что чувствую я, проснулся ты давно.

– И надолго, – пообещал он, сжимая руками бёдра Ады. И глядя ей в глаза. – Надолго…

Почти на четыре часа. С перерывами на отдых, конечно, и на утренний кофе, но на четыре часа. Потом они какое‑то время молча лежали, приходя в себя после упоительного финала, потом она поднялась, чтобы пойти в душ, а он потянулся за смартфоном. И когда он вошёл в мессенджер, она, стоя к кровати спиной, негромко произнесла:

– Ты ведь знаешь, что я всегда хотела выйти за тебя замуж?

Он не ответил. Даже не пошевелился. Продолжил пялиться в смартфон, делая вид, что случайно пропустил реплику мимо ушей. Но она знала, что он услышал прозвучавшую фразу. А он знал, что ответ на её вопрос – «Да».

 

16 июля, суббота

 

– Бай, не вредничай! Замри, пожалуйста, – попросила Криденс. – Ну, не шевелись ты хоть секунду, сколько можно просить?

Кот ответил девушке внимательным взглядом больших зелёных глаз, понял, что Кри может обидеться, поэтому решил смилостивиться и выполнить просьбу: вскочил на скамейку, упёрся передними лапами в спинку и широко зевнул. А зевнув – замер, позволяя Криденс сфотографировать себя на телефон.

Он умел позировать.

– Спасибо! Отлично!

Бай закрыл пасть и, навострив уши, посмотрел вдоль бульварного сквера. Тоже для съёмки.

– Отличное фото! – Криденс любила делать много кадров, а затем неспешно выбирать лучшие, сравнивая и подмечая отличия в эмоциях или позах. И ещё она знала, что коту нравится внимание и позирует он с удовольствием. Но по кошачьей привычке вредничает.

– Хвост не хочешь поднять?

Кот чуть повернул голову и наградил девушку высокомерным взглядом.

Получился отличный кадр.

– Я знала, что ты так сделаешь!

Ответа не последовало.

Бай иногда перехватывал Криденс по дороге на работу. Выходил навстречу, тёрся об ноги и так звал куда‑нибудь гулять: в сад Баумана, в сад Эрмитаж, в скверы или просто бродить по дворам и переулкам. Вдвоём. Потому что это было только их время. Бай резвился, позволял себя фотографировать и охотно брал вкусняшки, которые девушка всегда держала при себе – для него. Бай веселился, а Криденс рассказывала ему новости и чувствовала – не знала, как об этом можно знать? – а именно чувствовала, что кот не просто принимает внимательный вид, а понимает, о чём она рассказывает.

При этом приходил Бай только в те дни, когда Криденс шла на работу одна – бывало, что Феликс задерживался и выходил из дома вместе с девушкой, но к двоим кот не подошёл ни разу. И в квартире Вербина побывал однажды. Явился без предупреждения, встретил парочку у подъезда, поднялся с ними в квартиру, внимательно осмотрел и обнюхал все комнаты, но от угощения отказался, не посмотрел ни на блюдце с молоком, которое выставил Феликс, ни на вкусняшки от Криденс. Закончив осмотр, уселся у входной двери, а когда её открыли – ушёл, дав понять, что мешать не собирается. И когда Вербин спросил, что это было, Криденс ответила, что Бай не мог не проверить, где она теперь живёт, а после проявил деликатность, поскольку к Феликсу кот относился… нормально. Они оба друзья Криденс, она ими дорожит, и этого коту было достаточно.

«С ним вы не друзья, но и не враги, а это очень важно».

Вербин отнёсся к словам девушки без привычной иронии.

– Ты слышал об этом убийстве? – спросила Криденс, удобнее устраиваясь на лавочке и поглаживая улёгшегося на колени Бая. – Какой‑то урод убил девушку и запихнул её в багажник машины. А потом выложил в Сеть видео, представляешь? Выложил, вроде как похвастался тем, что натворил, и пообещал, что будет убивать дальше.

Кот фыркнул.

– Слышал? Никогда не пойму, что у таких уродов в головах творится. Зачем они так поступают? Откуда в них такая жестокость? – Короткая пауза. – Извини, чуть было не сказала: «звериная жестокость».

Кот тихонько замурчал, соглашаясь с тем, что звери до такой дикости не опускаются.

– Так вот, Лексу поручили расследовать это убийство. Я на сто процентов уверена, что он справится, но знаешь… я чувствую, что он… Нет, конечно, Лекс не боится, но ему неприятно.

Кот продолжил урчать, но при этом будто случайно выпустил когти на правой лапе. Просто выпустил. И тут же втянул обратно.

– А Лекс видел много разного. Я тебе не рассказывала, да и он мне не часто рассказывает и без особых подробностей, считает, что мне не следует знать о том дерьме, в котором ему приходится возиться, но я знаю, что он видел очень много. А для себя Лекс отрастил броню. Не безразличие, а хладнокровие. Он всегда спокоен, всегда оставляет грязь снаружи, но сейчас я чувствую его беспокойство. Лекс думает об этом деле постоянно. Нет… не так… он постоянно думает о своих расследованиях, но это он чувствует, понимаешь? Это убийство вошло в него, а это убийство – Зло, настоящее Зло. И надеюсь, оно к нему не прилипнет.

Кот неожиданно поднял голову, посмотрел Криденс в глаза и отвернулся.

– Что‑то не так?

Криденс почувствовала, что Баю то ли надоела тема, то ли стала неприятна. Неприятна почти так же, как Вербину.

– Но ведь всё будет хорошо?

Бай поднялся и ткнулся лбом в грудь Криденс.

– Значит, всё будет хорошо…

Когда Бай так делал, девушка в это верила. Или хотела верить.

– Какой красивый котик! Сибирский?

Увлёкшись разговором, Криденс не заметила, что на лавочку присела пожилая женщина. Некоторое время соседка молчала, не сводя глаз с Бая, но в конце концов не сдержалась и завела разговор.

– Вы не боитесь гулять с ним без поводка?