Девилз-Крик

– Потому что мы – семья, – пробормотал Зик, откидываясь на спинку сиденья. Он закрыл глаза и расслабился. Он был более близок с Сьюзан Прюитт, чем с остальными его сводными братьями и сестрами, но это мало о чем говорило. После того как его дед умер от рака легких, он стал жить со Сьюзан и ее дедом Хэнком, пока ему не исполнилось восемнадцать. Даже тогда Сьюзан была непредсказуемой. В одну минуту – подругой, а в другую – совсем чужим человеком. А в школе постоянно избегала его. Теперь, когда он занялся дилерством, у них стало больше общего. Ей нравилось время от времени покурить «косяк», иногда с добавкой в виде «кислоты», но он по‑прежнему ей не доверял.

Да и как он мог, после той ночи в своей спальне?

Зик открыл глаза и уставился в потолок грузовика, мысленно прокладывая курс между проплешинами на обивке. «Выбрось это из головы, – сказал он себе. – Прошел уже миллион лет, и она не стоит твоего беспокойства».

Но сердце говорило совершенно другое. Он по‑прежнему испытывал внутренний трепет, когда она разговаривала с ним, независимо от того, какую маску в этот день носила.

– Вэйлон, – сказал он, садясь прямо. – Не включишь какую‑нибудь музычку?

Послушавшись, его друг вставил кассету в деку на панели. Мгновение спустя вступительные аккорды песни «Простой человек» от Lynyrd Skynyrd полились ему в уши. Он стал подпевать, принимая слова близко к сердцу.

Прошло несколько минут, и Сьюзан вернулась с едой. Зик протянул ей двадцатку и сказал сдачу оставить себе.

– Спасибо, – ответила она, глядя на гофрированный брезент, натянутый над кузовом. – Едете в лес?

Вэйлон перестал разворачивать бургер и ошеломленно посмотрел на нее.

– Откуда ты знаешь?

– Удачная догадка, – улыбнулась она. – Сегодня полнолуние, знаете?

– И что?

– Да так, не важно. Развлекайтесь, мальчики. – Сьюзан постучала по крыше грузовика и подмигнула Зику. Они снова посмотрели ей вслед. Вэйлон покачал головой.

– Твоя сестра чертовски странная, мужик.

– Ага, – сказал Зик, глядя в спину Сьюзан. – Это наследственное.

– Вот это уж точно, мать твою! – рассмеялся Вэйлон и едва не подавился едой. Он выкашлял жеваный косок бургера и выплюнул его в окно. Затем прочистил горло и вытер рот. – Готов приступить к работе?

Зик сунул пригоршню картошки фри себе в рот.

– Давай уже.

– Точняк. – Вэйлон завел грузовик. Минуту спустя они, визжа шинами, выехали с парковки на шоссе Камберленд‑Фолс. Солнце висело в зените, небо было чистым, за исключением нескольких облаков, дорога – почти пустой. С Lynyrd Skynyrd в динамиках и с полным баком бензина жизнь не могла быть прекраснее.

И уже не будет. Ибо еще до рассвета Вэйлон умрет.

 

6

 

Через два часа Джек с набитым животом вернулся в дом бабушки. По пути он заехал в хозяйственный магазин и купил полиэтилен, чтобы закрыть разбитые окна, а также ведро, губки и жидкое мыло, чтобы убрать граффити. Чак передал ключи, когда они вернулись к нему в офис, но Джек оставил их в кармане. Глядя на старый дом, он понимал, что не готов вернуться в его залы, к воспоминаниям, ожидающим внутри. Еще рано.

Вместо этого он принялся убирать оставленный вандалами беспорядок. Найдя старую метлу, висящую на внутренней стороне двери садового сарая, Джек подмел ею крыльцо. Рут, подойдя к подъездной дорожке, окликнула его и спросила, не нужна ли помощь. Он отмахнулся, но все равно поблагодарил.

– Возможно, завтра, – сказал он ей и вернулся к работе. Обычно он не возражал против компании или помощи, но в данный момент ему необходимо было время, чтобы прочистить голову. Бабуля Джини называла его нервным работником. Работа руками помогала ему забыть про проблемы. Он не мог работать над картинами, пока был занят такими вопросами. Мелочи реальной жизни отравляли его творческий колодец. К тому же он предпочел оставить творчество царству кошмаров, которое до сих пор неплохо ему служило.

Как только крыльцо было расчищено, он начал оттирать краску, наполнив ведро через внешний кран, и сделал мысленную пометку поблагодарить Чака за оплату коммунальных услуг. Несколько проходов губкой принесли плоды: вода стала грязно‑красного цвета, отчего мысли Джека вернулись в более темные места. Он остановился, ища в пыльных уголках разума воспоминания, которые раздражали больше всего, непрестанно зудя внутри черепа.

«Огонь», – мысленно произнес он. Ему едва исполнилось десять, Джек еще не окончил начальную школу. Ночные кошмары тогда были страшнее всего. Он проснулся с криком, сбрасывая ногами одеяло с кровати и отбиваясь от невидимых тварей, протягивающих к нему из темноты свои когтистые лапы. Пробуждение сопровождалось неистовством, вызванным преследованием безымянных существ. С улицы доносились голоса людей. Громкие и грубые, а из окна исходило слабое оранжевое сияние. Оно хаотично плясало, отбрасывая страшные тени на мультяшные плакаты, заставляя героев на них корчить гримасы, мигать и говорить.

«Твой дом подожгли», – шептали они ему, и в своем полусонном, бредовом состоянии Джек поверил им. Он лежал, боясь людей на улице, которые готовились сжечь дом Бабули Джини. Понял, что не может двигаться. По лбу катились капли пота, затекали в глаза, отчего их сильно жгло. И все же он был так напуган, что не мог моргать. Сочащееся сквозь закрытые шторы оранжевое сияние усиливалось. Мужчины смеялись, их страшные, грубые голоса напоминали лай голодных бешеных псов.

Воспоминания закрутились, словно исцарапанная пленка мысленного фильма, который он был не в силах остановить. В какой‑то момент Джек выбрался из кровати, освободившись от парализующего страха, удерживавшего его там, и босыми ногами прошлепал по коридору. Бабули Джини в ее комнате не было. На кровати скомканной кучей громоздились одеяла, а шторы на окнах были раздвинуты.

Тогда вниз, на первый этаж. Он обнаружил, что входная дверь распахнута настежь, а на крыльце стоит бабушка в ночной рубашке, залитой переливающимся оранжевым светом. От прохладного ветерка белая хлопчатобумажная ткань развевалась у нее за спиной подобно плащу, и в полусонном состоянии Джеку показалось, что бабушка похожа на супергероя из комиксов.

Выстрел напугал его. Бабуля Джини направила револьвер в небо и выстрелила второй раз. Джеки на цыпочках двинулся к дверям, на свет, идущий с переднего двора. Потому что, как он помнил, там что‑то горело. Запах дыма, заносимого ветром в дом, был ощутимым, а от душного облака, плывшего в его сторону, жгло глаза. Он прищурился, смаргивая слезы.

В переднем дворе стояли призраки. Призраки с громкими, хриплыми голосами, в белых простынях, с лицами, скрытыми за масками с прорезями для глаз. На траве, пересекая друг друга, горели две огненные линии. Языки пламени возносились в ночь, лизали воздух, словно змеиные жала.

«Прочь с моей собственности, – заявила Имоджин. Она опустила оружие и направила его на ближайшего призрака. – Вам здесь не рады».

«Как и тебе, ведьма. Нам не нравится твое язычество».