Долголетие. Кто хочет жить вечно?

– Ты должен землю рыть, а не сказки мне здесь рассказывать. Результат, где результат? Изображение с посуды этого Евгения просканировал?

– Не успел ещё, вот, с собой принёс, – Лавров достал из бумажного пакета стакан и продвинул начальнику.

Разломов повертел в руках стакан, затянутый в прозрачный полиэтиленовый пакет и с интересом посмотрел на изображение молодого человека.

– Отдай его в розыскной отдел, – он протянул стакан обратно и закончил. – Завтра жду от тебя существенных результатов, можешь идти.

Лавров вышел из кабинета и не спеша направился в розыскной отдел. О, как он не хотел туда идти! Войдя в большое помещение, где работали как минимум два десятка сотрудников, Лавров обратил внимание, что никто головы не поднял поинтересоваться вошедшим. В отделе все были настолько заняты, что даже единственный цветок на подоконнике давным‑давно засох, но на это никто не обращал внимания. Наверно никому уже и не вспомнить, кто его сюда принёс. Лавров, двигаясь в конец отдела, подошёл к рыжеволосой женщине, которая сидела в дальнем левом углу и что‑то усердно записывала в бланки определённой формы. Её парик из длинных красных волос никак не подходил ей, и в нём она выглядела странновато.

– Татьяна Сергеевна, здравствуйте! – растянулся в улыбке Лавров.

– Ну‑ну, и тебе не хворать, – она исподлобья одарила его презрительным взглядом. – Чего надо?

– Тань, ну у, ты это, извини меня за тот вечер, я тогда немного перебрал, – начал оправдываться Лавров.

– А ты, Андрюша, всегда на корпоративах перебираешь. Я в коем‑то веке согласилась провести вечер в компании сотрудников: нарядилась, сделала маникюр, причёску навела, в солярии время потеряла. И всё это для кого? И главное, зачем? Чтобы ты перебрал и тебя тихо увезли домой, а я осталась в компании лейтенантов‑извращенцев и их ревнивых подруг? Ты даже не предложил мне поехать с тобой, – она тихим голосом, чтобы никто не услышал, и с большой обидой предъявляла ему. – Не пришёл и не извинился.

– Танечка, у меня много работы, да и стыдно было тогда… – снова защищался Лавров.

– У тебя всегда много работы, за две недели даже не позвонил.

Это был убедительный аргумент, и Лавров не нашёлся что ответить, кроме как, пообещал проводить её домой, возможно, даже сегодня.

– Чего тебе? – не успокаивалась Татьяна Сергеевна. – А то у меня отчёт.

Лавров достал из бумажного пакета стакан и поставил на стол. – Вот, нужно пробить этого человека по нашей базе. Возможно, он опасный преступник. И пальчики, кроме моих.

– Оставляй и иди, как сделают, я тебе позвоню. Сегодня много работы.

– Но меня Разломов съест! Итак косо смотрит. Сейчас вот получил от него по полной программе…

– Или я сейчас тебя съем, – с ноткой злости или заигрывания ответила Татьяна.

– Ладно‑ладно, здесь люди. Может с обеда… Хорошо, я позже загляну, – согласился Лавров и поспешил к выходу из кабинета.

С Татьяной Сергеевной его связывало мимолётное увлечение. Мимолётное потому, что всё произошло на корпоративе по случаю проведения какого‑то праздника. Лавров тогда не рассчитал и перебрал алкоголя, а Татьяна взяла его в оборот. Ах, сколько надо мужчине, когда в нём пол‑литра коньяка. В общем, проснулся он утром у неё дома, в одной постели. О том, что было дальше, Лавров вспоминать не хочет, а коллеги его иногда подбадривают: «ты что, Львович, такая женщина пропадает! Смотри, как тебя хочет, вянет без любви». Андрей старался избегать этих разговоров. Впрочем, как и Татьяну, но по долгу службы пересекаться всё‑таки приходилось.

Лавров вышел из управления и направился в девятнадцатую клинику. Поднявшись на шестой этаж, он без труда нашёл палату номер шестьсот двадцать три. Накинул белый халат, висевший на вешалке у входа и, постучавшись, заглянул внутрь. Палата шестьсот двадцать три рассчитана на одного пациента, и этот пациент лежала на кровати. На голове у неё видеоочки с наушниками, по которым она проходила психологический курс, так как не услышала входящего посетителя. На спинке кровати висела информационная табличка с надписью: Борзых В. С. Лавров присел в кресло рядом с кроватью и не отвлекая её от процедуры, наблюдал за меняющимися эмоциями на лице женщины, проходившей видеокурс. Сидеть так пришлось ещё около пятнадцати минут.

Вика сняла очки, и с удивлением обнаружила возле кровати незнакомого улыбающегося человека. Тот, не зная, с чего начать, принялся хлопать себя по карманам.

– Виктория Сергеевна, здравствуйте! – он достал электронное служебное удостоверение и показал Вике, – Капитан Лавров Андрей Львович. Могу я задать несколько вопросов?

– Полиция? Что‑то случилось? – с огромным удивлением спросила Вика и попыталась сесть на кровати повыше.

– Вы и правда уже можете поговорить со мной, или вам ещё необходим покой? А то к вам третий день пробиться не могу, вас остерегают как премьер‑министра. Как ваше здоровье?

– По правде говоря, за мной должен приехать муж. Хватит здесь разлёживаться, иду на выписку.

– Вот и прекрасно, с чем я вас и поздравляю!

– Спасибо! – смутилась Вика, – так что случилось?

– Виктория Сергеевна, скажите пожалуйста, в каких отношениях вы состояли с гражданкой Шаган Анной Викторовной?

– Ну, мы коллеги. Болтаем иногда за кружечкой кофе, почти как близкие подруги, только на работе, – стараясь не обращать внимания на их последний разговор и последующий за ним срыв, Вика продолжала. – В кругу нашего коллектива у нас с ней сложились доверительные отношения. Она много о себе рассказывает, но лезть со своими советами не даёт. Вот так. А почему, собственно, состояли?

– Ах, вы ещё не в курсе?

– О чём?

– В тот день, когда вы попали в клинику, гражданка Шаган пропала. Через два дня её тело обнаружили в районе Вольского заповедника. Убийцей оказался ваш начальник Алик Гамаев, который затем повесился у себя на даче. Что с вами? – Лавров заметил, как Вика медленно закрывает глаза и уходит из сознания. – Врача, скорее врача! – кричал на всю палату Лавров.

На его крики сбежался медицинский персонал и стал выпроваживать Лаврова из палаты.

– Что здесь произошло? Что вы тут делаете? – поднимал голос врач, с которым Лавров уже имел честь беседовать два дня назад.

– Доктор, я вам говорил, что могут быть заданы провокационные вопросы. Это в интересах следствия.

В этот момент на Вику подействовал нашатырь, усердно предложенный медсёстрами, и она стала приходить в себя. Тут же расплакавшись, она убедила всех, что это эмоции, с ней всё в порядке. Попросила оставить капитана с ней наедине. Медперсонал нехотя вышел за дверь.

Лавров присел в кресло и поинтересовался о её самочувствии: Виктория Сергеевна, может в другой раз? Вам наверно очень тяжело сейчас? – и Лавров, не дождавшись ответа, попытался встать с кресла, но она остановила его жестом.