Долголетие. Кто хочет жить вечно?

– Дайте мне минуту, я сейчас, – она закрыла глаза и, немного подождав, вытерла слёзы платком и продолжила. – Я знала, что это добром не кончится и предупреждала её, – со слезами на глазах откровенничала Вика. – Это всё он.

– Кто, Гамаев?

– Нет, Женя.

– Кто такой Женя?

– Он её любимый мужчина. Эта история тянется издавна. Когда Ане было восемнадцать, они так сильно полюбили друг друга, что были готовы на самые безумные поступки. Однажды решили сбежать из дома и отправиться в далёкие страны. Женя был романтиком и мечтал стать путешественником, а Аня во всём ему подрожала. Да они и сбежали, но недалеко. Где‑то на трассе его сбил пьяный водитель механического авто. Аня тогда совсем не пострадала, её не зацепило, а у Жени множественные переломы, в том числе оказался сломан позвоночник. Я даже представить себе не могу, что с ней было в тот момент. Мамаша её вскоре вернула домой, а Женю ожидал долгий курс тяжёлых операций. Все эти операции стоят больших денег, а где их взять? Женя из небогатой сельской семьи, поэтому пройдя минимальный курс лечения, его в лежачем положении выписали домой. О серьёзных отношениях можно было забыть, но Аня не такая, она же ведь как вцепится, то это всё, надолго. Позже она перебралась в Надельск. Окончила языковые и секретарские курсы, работала переводчиком в международной торговой компании, а затем устроилась в нашу фирму. Честно говоря, если бы она не сказала, что крутит роман с Гамаевым, я бы в жизнь не догадалась. А это был её план. Она ведь крутила мужиками как хотела и доила их как могла, и Гамаев не был исключением. А в выходные дни почти всегда, она ездила к Жене домой, за триста километров. Нянчилась там с инвалидом. И деньги, которые она тянула с любовников и в особенности с Гамаева, она откладывала для Жени. После двух серьёзных операций, проведённых в Корее, ему стало намного лучше: он уже свободно мог передвигаться на костылях, но ещё оставалась одна операция в миллион рублей. Она должна была состояться в Германии. Аня говорила, что у неё совсем немного не хватает денег, и скоро они с Женей заживут счастливо. Да вы не осуждайте её, каждый выкручивается как может, – попросила Вика Лаврова.

– Не имею права осуждать, на это у нас есть суд, – с улыбкой ответил Андрей. – Продолжайте…

– В тот день, когда у нас проводили ежемесячную медицинскую проверку, у Ани выявили беременность. Вечером она мне всё это по телефону рассказала, и её без разговоров отправили на прерывание. Она была в полуобморочном состоянии, ведь она хотела родить. Только она знала, кто настоящий отец ребёнка. Но всё обошлось. Когда её отпустили, она решила, что всё, хватит. Пора выходить из тени. Гамаев был ей не нужен, а как источник доходов – незаменим. А ей для последней операции не хватало около тридцати или пятидесяти тысяч, вот она и решила последний раз потянуть их с Гамаева, а потом уволиться и уехать к Жене навсегда. И бумагу она подписала, что обязуется выйти замуж в течение срока беременности, так как женихом был Женя. Он бы её никому не отдал. Любовь у них была неземная… Что дальше произошло, я могу только догадываться.

– А вы этого Женю лично не встречали?

– Нет, никогда.

– А Аня не рассказывала, где именно он живёт?

– Нет, к сожалению, говорила всё время «езжу к нему за триста километров» и больше ничего.

– Как давно у них с Гамаевым длился роман?

– Года полтора примерно.

– Простите меня за откровенный вопрос, а что же случилось с вами в тот день?

– Да сорвалась я, бывает. Подумала: «вот живёт подруга, не замужем, любимый есть, и любовник богатый, и забеременела ещё; без долгих ожиданий разрешение получила, а мы с мужем, уже какой год мотаемся, и всё никак не сокращается эта очередь проклятая», – и Вика тихонько заплакала.

– Ну‑ну, прошу вас, успокойтесь, – искренне пожалел её Лавров. – У вас всё будет хорошо, это я вам, как доктор, говорю. – Он улыбнулся ей в лицо, поддерживая в эту трудную минуту. Вика, улыбнувшись в ответ, качнула головой.

– Очень на это надеюсь, – сквозь слёзы прошептала она.

– Ну, не буду вам мешать, пойду. Думаю, в следующий раз увидеть вас не в этих застенках.

– Спасибо! – ответила Вика, и Лавров вышел из палаты. За дверью дежурили две медсестры и санитар. Они подозрительно посмотрели на Лаврова, и так и провожали его взглядом до самого лифта.

Полученная информация оказалась для Лаврова весьма полезной. Было ясно, что Женя, со слов Виктории Борзых если и был виновен в смерти подруги, то косвенно. Он не мог отвечать за действия своей невесты, тем более находясь на далёком расстоянии. Скорее всего, он не ведал, что она творит, но побеседовать с ним нужно было обязательно. Если вся информация подтвердится, то уголовное дело можно будет закрывать по причине смерти подозреваемого, но есть ещё много вопросов по смерти Гамаева.

Так, до встречи с Татьяной Сергеевной около часа. Что ж, можно побаловать желудок. Лавров по пути в управление внутренних дел зашёл в недорогое кафе, больше напоминающее студенческую столовую. Взял на обед картофель фри, запеканку и чёрный чай с шоколадом. Да, именно шоколад помогает развивать мысли в голове, заставляет работать клетки мозга и толкает на принятие правильных решений. Это именно то, что ему сейчас необходимо.

После обеда, сидя в монорельсовом вагончике, Лавров думал о словах судмедэксперта: «Мне кажется, товарищ майор, что ему всё‑таки кто‑то помог распроститься с этим миром. Не похоже, чтобы успешный директор такой крупной фирмы лез в петлю из‑за совести. Да и зачем ему вешаться, если в доме полно оружия? Застрелиться и проще, и быстрей». А ведь действительно, зачем ему было вешаться? И почему он не воспользовался оружием? И главное, кому понадобилось стереть отпечатки с бутылки и стаканов? Гамаев сам бы до этого не додумался перед повешеньем, зачем? Был кто‑то ещё! Но кто? Что‑то важное упущено! Но что? За этими мыслями Лавров и не заметил, как добрался до станции «Сибирский круг». Войдя в управление, Андрей Львович снова почувствовал нежелание идти в розыскной отдел, дабы не попасть в неприятное положение перед Татьяной Сергеевной. Женщина она была хорошая, но Лавров боялся с ней серьёзных отношений, и поэтому робость брала над ним верх. Нужен был толчок! Мозг отказывался, а ноги шли. Работа требовала принести себя в жертву грядущим событиям.

В этот раз на удивление в отделе немноголюдно. Молодой человек, работающий здесь буквально пару лет на обслуживании компьютерной техники и установкой программного обеспечения, увидев Лаврова. Он замахал руками, привлекая к себе внимание, и позвал его через весь отдел: Андрей Львович, идите сюда! – Лавров направился к зовущему парню.

– Привет, Марк! – поздоровался Лавров.

– Доброго дня, Андрей Львович. Татьяна Сергеевна дала мне задание выполнить ваше поручение. Просила отдать наработанные материалы, если вы появитесь.

– Что там у тебя?

– Вот, смотрите на большой экран. – Марк нажал на голограммную клавишу в воздухе и на столе появился человек, точнее его голограммное изображение. Молодой, худощавый мужчина стоял, опершись на две трости. Его лицо было знакомо Лаврову, точь‑в‑точь как на стакане, изъятом из дома Шаган. Только здесь он не улыбался, а был серьёзен. Ниже бегущей строкой пробежала информация: «Добрынин Евгений Алексеевич. Сорок лет. Холост. Инвалид первой группы. Адрес места жительства: посёлок Лебяжий Надельского района, улица Транспортная, 38, квартира 1. Проживает с родителями. Склонен к суициду».