Духовка Сильвии Плат. Культ

– Это неправда. У тебя есть родители, дом и Корк, где он в каждом уголке.

– Думаешь, это то, что мне нужно? Призрак мертвого брата?

Я не отвечаю.

– Ты собираешься уехать и забрать Молли? – спрашивает он таким недоброжелательным тоном, что если я отвечу «да», он распилит и меня.

– Да. И я хочу предложить тебе поехать с нами.

Он усмехается, прикусывая губу.

– Это так не работает.

– У меня есть деньги.

– Дело не в деньгах. Дело никогда не было только в деньгах.

– Знаю, тебе страшно, но… – Я запинаюсь в попытке подобрать нужные слова.

– Но?

– Тебе здесь не место. И Молли тоже. Тут никому не место.

– У меня есть обязательства.

– Перед общиной?

– Перед семьей.

– У меня они тоже есть. Когда Джейн умирала, она молила увезти Молли.

И я намерена выполнить ее последнее желание, чего бы мне это ни стоило.

– Молли – мой друг.

– Это одна из причин, по которой я здесь.

– Хочешь, чтобы я обманул ее?

– Хочу, чтобы ты открыл ей глаза.

– У меня нет такой власти.

– У кого есть?

– Ты его уже встречала.

– Доктор?

Он кивает. И снова все упирается в одного человека.

– Что он такое?

– Говорят, что мессия.

– А ты как думаешь?

– Скорее, диктатор.

– Ты ходишь в школу?

– Сейчас лето.

– Ты пойдешь в школу?

– Я слишком взрослый, чтобы сидеть за партой.

– Тебе семнадцать.

– Я не хожу в школу с четырнадцати.

– Тогда откуда тебе известно, кто такой диктатор?

Он опускает взгляд и уязвленно бурчит:

– Понятия не имею, о чем ты.

Я не допытываюсь, но делаю мысленную пометку – выясню это позже.

– Как ты узнала, что я здесь?

– Мне сказал твой отец. Он не рад меня видеть.

– Он не рад чужакам.

– Вы с ним ладите?

Он пожимает плечами.

– Столяр из него лучше, чем отец.

– А у тебя… хорошо выходит?

– Не думаю, что это дело моей жизни. Но выбора нет. Либо это, либо целовать пятки преподобному, как Ленни.

– Зачем он это делает?

– Хочет занять его место.

– Не знала, что Ленни так амбициозен.

– Не амбициозен – религиозен. Он верующий до мозга костей.

– Но он все равно твой друг?

– Приходится мириться с некоторыми недостатками.

– Помню, раньше ты хотел быть астронавтом.

– Да нет, не очень.

– Тогда кем?

– Лет до десяти я думал, что стану инженером, после – что физиком‑экспериментатором.

– Почему?

– Мне нравилось узнавать, как работает мир.

– Что случилось потом?

– Учитель физики уехал из Корка, и я понял, что это не вариант, – он невесело усмехается. – Сид терпеть не мог физику.

Я отвечаю ему улыбкой, позволяя себе пуститься в воспоминания.

– Скорее, он ее не понимал. Он был ужасен в физике. Почти так же ужасен, как и в геометрии.

– Но как устроен мир, он точно знал. Может, поэтому и ушел.

– Не говори так.

– В этом мы с Молли похожи. Я люблю его, но еще больше злюсь.

– Почему?

– Он подумал о благополучии той блондинки, в которую когда‑то был влюблен, не о моем. – Он знает ее имя, но намеренно не произносит его, намеренно выделяет слово «той».

– Ее зовут Синтия. И речь шла не о ее благополучии, а о ее жизни.

– Почему ее жизнь важнее, чем его?

– Она не важнее. Все произошло в считаные секунды. Он хотел защитить друга.

Он смотрит на балки, держащие крышу, и краски покидают его лицо, губы становятся бледными и бескровными. Юноша исчез – теперь он сломленный мужчина. Как собрать его обратно? Я не способна собрать воедино и себя. После стольких лет…

– Разве нет на свете человека, ради которого ты сделал бы так же? Даже если это причинило бы боль людям, которых ты любишь.