Душа моя – Эвридика. Почти подлинная история
Темная принцесса быстро шла по длинным коридорам. Окна, двери, залы – тянулись, казалось, в бесконечность. Палаты Смерти широко раскинулись на берегу священной реки, они росли с каждой вновь прибывшей душой, медленно и неотвратимо. Но в конце концов, она приблизилась к выходу. Их было всего два – один, обращенный к реке и другой, выходивший к горной гряде, за белоснежными пиками которой располагались еще одни чертоги – Палаты Забвения. Туда уходили Боги, для которых больше не было места в мире. Никто из вошедших туда не возвращался, ни одна весть оттуда не достигала слуха живущих. Только Главный Судия мог войти в Палаты, и покинуть их по собственной воле. Принцесса не боялась Палат Забвения – ведь Смерть и Беспамятство сродни друг другу, но ей никогда даже в голову не приходило полюбопытствовать, что они такое. А сейчас ей вдруг подумалось, что чертоги эти – самое подходящее место, чтобы оставить свои мысли об Орфее, во всяком случае, стоило попытаться, другого способа противостоять искушению, она найти не смогла.
Блистающие горы, зеленые луга, простиравшиеся за ними – принцесса даже не заметила, как они остались позади. Стены Палат угрожающе нависли над головой, надвинулись, безмолвные; глубокие тени залегли в проемах. Принцесса прошла под аркой ворот и оказалась во внутреннем дворе. Ничего. Никого. Даже теней нет. Все залито белым, пустым светом. Никого. Ничего.
Снова арка, колоннада, новый двор, галереи, переходы – и снова никого. Лестницы, по которым никто не ходит, фонтаны, где нет воды, площадки со скамейками и разбросанными подушками, просторные и пустые – и мертвая тишина. Ни шороха, ни шелеста, даже ветра нет. Нет даже эха. Все, что есть в мире, здесь – забыто.
«Какое страшное место, – подумала принцесса. – надо возвращаться. Ничего у меня не выйдет. Может, мне поговорить с отцом? Но он только рассердится и все равно не даст никакого совета. Опять скажет – нельзя, не сейчас, сама… Чья проблема? Твоя? Вот ты и думай!»
Она присела у бассейна. Воды в нем, конечно же, не было – белая пыль заполняла его до краев. Задумавшись, принцесса водила пальцем по ее поверхности, причудливые узоры возникали – и исчезали под взмахом узкой ладони.
«У всех нормальных людей отцы как отцы – направляют, учат, объясняют. А еще у всех нормальных людей есть матери, которые заботятся, выслушивают, поддерживают в трудную минуту, да просто – любят, в конце‑то концов. Почему же у меня, все не как у людей?»
Она фыркнула, внезапно осознав полную абсурдность вопроса, смахнула рукой очередную, только что нарисованную загогулину, и вдруг – замерла. Вскочила, огляделась кругом, машинально отряхивая плащ от налипшей пыли.
«Матери? А у меня? У меня – только отец? У меня что – никогда её не было? Но ведь так не бывает! Может быть, я – не помню её? Но почему?»
Принцессу внезапно охватила паника. Что‑то рвалось наружу в её сознании, какая‑то мысль, какая‑то догадка прокладывали себе путь, неудержимо и настойчиво.
«Потому что она – здесь».
– Мама! – отчаянный крик разорвал мертвую тишину, и в глубине двора, тонкая белая фигура словно выдвинулась, выступила из стены, и вот она уже рядом, совсем близко, только руку протяни.
– Мама?! – Страх, недоверие, надежда огненным кольцом сжали горло. – Мама, это же ты?! Ты?!
Черные глаза, глубокие, огромные – впились жадно в лицо Темной принцессы, словно ощупывая каждую черточку, ресничку, волосок…
– Я не помню тебя. Кто ты?
– Я – Смерть, Темная принцесса Смерть.
– Да, я вижу. Об этом говорит орнамент на твоих одеждах, но это не твое имя.
– У меня нет другого. А как зовут тебя?
– Я не помню. Забыла. Может быть, он помнит?
– Он? Кто – он? И кто – ты? Да отвечай же!!!
Принцесса сорвалась на крик, руки вцепились в белое покрывало, окутавшее неизвестную. Та не сопротивлялась. Покрывало слетело, открыв невероятной красоты волосы – темные, прямые, водопадом стремящиеся по плечам и груди, вниз до самой земли. Они стояли напротив друг друга: две женских фигуры, одна в белом, вторая в темном, и обеих укрывал одинаковый водопад темных волос. Любой, кто взглянул бы со стороны, понял бы сразу – мать и дочь. Вот только не было рядом никого. И зеркала не было. Не было воды в бассейнах, не было даже маленькой лужицы.
Белая фигура опустилась на низкую, широкую скамью, стоявшую невдалеке от бассейна.
– Присядем. Расскажи мне, что привело тебя сюда, может быть, я сумею помочь тебе?
Рассказ получился сумбурным, торопливым.
– И ты пришла, чтобы забыть о певце? О его песнях и об искушении? Твоя история напомнила мне то, что случилось со мной. Я не помню имен, названий, я не знаю, когда и где я жила, но я была простой девушкой, в которую влюбился тот, кто выше богов. Так он говорил.
– Кто он?
– Не помню. Он назвал себя служителем великого Равновесия. Не знаю, что он нашел во мне, мы были вместе недолго. Потом он ушел, а у меня родилась дочь. Роды были тяжелыми и Смерть забрала меня раньше, чем я смогла увидеть лицо малютки. Не знаю, что стало с ней. Больше я не помню ничего. Ты назвала меня мамой – почему?
Принцессу била дрожь.
– Мой отец – служитель великого Равновесия. Я его дочь. У меня должна была быть мать. Но я никогда не знала её. Я не знала о ней. Отец никогда не упоминал её. А я никогда не спрашивала. Пока я не пришла сюда, в Палаты Забвения, я даже не задумывалась об этом. У меня не возникало никаких вопросов. Почему? Может быть, потому что ты – здесь. И ты появилась, когда я позвала тебя. Когда я крикнула «мама». Понимаешь?
– Понимаю, девочка моя. Но если так, значит, он не помнит обо мне. Иначе у него, как у тебя, обязательно возникла бы потребность прийти сюда, в единственное место, где есть шанс встретить меня. Жаль. Я любила его. Больше жизни. И когда он ушел, сил моих хватило только на то, чтобы родить ребенка. Я не помню ничего, кроме того, что связано с ним и его лица.
Принцесса вскрикнула и опрометью бросилась к бассейну. Задыхаясь, начала лихорадочно чертить линии на белой, плотной пыли. Длинные волосы, окаймленный бородкой властный рот, высокий лоб, морщинки в углах усталых, но зорких глаз. Плечи, руки, плащ и орнамент по краям… Белая фигура, тихо приблизившись, смотрела, как становится все более точным рисунок, как он обрастает подробными деталями, приобретает глубину и словно оживает. Принцесса смахнула с лица пыль, вновь подняла руку – продолжить начатую только что линию, и остановилась. Какая‑то странная, особая тишина сгустилась за её плечом. Она обернулась. Слезы текли из огромных, черных глаз той, что могла быть её матерью. Не было сомнений – тот, кого принцесса изобразила на песке и тот, кого когда‑то давно, невообразимо давно любила эта женщина – оба они суть один. Ее отец. И было ещё кое‑что.
– Ты – моя мать. И ты все ещё любишь его!! И никакое забвение не властно над этой любовью. Мама, что мне делать?!
– Принять свой жребий, девочка моя.
– У меня нет выбора?
