Джакал. Раскаленные дни
Но куда, Лира? Ни денег, ни кредиток – Круз забрал бумажник еще там, в квартире. Рвануть к Наде? Может, ее богатый папаша смилостивится и вывезет меня частным самолетом из страны? Черт, паспорт на имя Фриды Миллер. Он тоже у этого маньяка, в кармане его дизайнерской куртки.
Караул!
Так, собралась, Рагацци. Вот какой план: заманить его в уборные под предлогом, что мне, мол, нехорошо. Надо лишь незаметно стащить нож из буфета мексиканской забегаловки. Порешить предателя в предбаннике туалета? Именно так…
– Эй, э‑эй! Лира. Посмотри на меня, – щелкает пальцами предатель перед моим лицом, привлекая внимание к своей продажной подлой роже. – Всё будет нормально, слышишь?
Чуть вздрогнув, я киваю, чтобы подыграть ему. Ага, так я тебе и поверила, психопат! Так, ладно, как бы половчее стащить нож?
– Мы поживем там какое‑то время, а затем отец тебя заберет, – произносит он как‑то странно, не жестко, не по‑хамски, а будто бы даже снисходительно.
«Поживем», «какое‑то время». Я и он? Вместе? Секундочку! А вот теперь пришли сомнения.
«Отец», «заберет». Я очень хочу домой, к папе и маме, к семье. Но живы ли они? От потока неприятных, тягостных мыслей в моих глазах встают слезы. Я совершенно запуталась, потерялась и не понимаю, что будет дальше…
– Или мать тебя заберет, понятно? – добавляет Круз, то есть Адриан Дельгадо, увидев, что я вот‑вот расплачусь.
– Да, – шепчу я дрожащими губами.
– Соберись, окей? – еще чуть смягчается он, заметив, видимо, что я как могу борюсь с нахлынувшими эмоциями. – Нам, главное, быть сейчас осторожными. Невидимками, смекаешь?
Он говорит убедительно, и в этих его словах не чувствуется ни лжи, ни какой‑то подоплеки. Я почти незаметно выдыхаю с облегчением. Наверное, Круз всё‑таки не намерен сдавать меня мексиканской мафии или врагам клана. А если из родных в живых никого не осталось и этот головорез единственный, кто может помочь?
– Угу, – согласно киваю я, всё еще пребывая в растерянности и сомнениях насчет его не до конца понятных планов.
Нужно всё взвесить, здраво оценить ситуацию. До вылета присмотреться к этому Крузу, точнее, Адриану…
Боже! Какое у него, оказывается, красивое имя. В сто раз мелодичнее, чем короткое и сухое Круз. Я‑то действительно думала, что Круз – его настоящее имя.
Так, Рагацци, переставай уже так откровенно пялиться на его почти идеальное лицо! Лучше, по возможности, выведай у него что‑то ценное насчет собственной судьбы…
– Ну и хорошо, – подытоживает разговор этот новый человек, которого я совершенно не узнаю.
Я не узнаю его, потому что теперь он смотрит на меня без пренебрежения или презрения, он говорит без грубости.
– Я куплю нам поесть и попить. Будешь коктейль или буррито? – спрашивает латиноамериканец Адриан Дельгадо.
– Начос, – отвечаю наобум, чтобы расположить его к себе и пронюхать, кто же он такой на самом деле: парень, который вызвался меня спасти, либо же жестокий предатель, что так ловко сейчас изображает порядочного, участливого, лишь бы я потеряла бдительность и послушно села в самолет до Тихуаны.
Нет, я не могу просто так поверить Адриану Дельгадо и отказаться от возможных планов зарезать его…
Глава 8
Не всё, что выглядит пирогом из дровяной печки, является таковым. Именно на Сардинии был придуман единственный в мире суп, который едят вилкой. Zuppa Gallurese – так он называется. Всё, что для него нужно, – это свежайшие сыры, коими славится Сардиния, мягкий хлеб и ароматные травы. Ингредиенты заливают наваристым бульоном, а затем ставят томить в духовку. Моя бабушка Серафина непременно добавляет в этот суп, который с виду и правда больше походит на пирог, еще и стрелки молодого чеснока. Она говорит так: «Что является острым и жгучим, может стать пленительно пряным при правильной подаче. Так вот и с молодыми людьми, внучка. Ведь их души подобны чесночным зеленым стрелкам».
***
– Адриан Дельгадо. Так ты‑ы… – я пытаюсь подобрать слова, но мой мозг упорно тормозит от огромного количества событий и новой информации. Информации о Крузе, который целых три года оставался для меня человеком‑загадкой. Его жизнь была скрыта за некой ширмой, точнее, темным за плотным занавесом. Я исподлобья поглядываю на того, кто сидит напротив и лопает буррито с такой скоростью и аппетитом, будто не ел целую вечность…
– Мексиканец? Да, я, как вы говорите, латинос. И что? – хмыкает Круз в ответ на мой то ли недо‑вопрос, то ли неловкое пространное блеяние.
– Теперь ясно, – зачем‑то ляпаю вслух то, что не собиралась произносить.
Нет, блин, какая же всё‑таки Надя дура! Мы обе – идиотки. Нафига я слушала ее бредни? Если останусь живой‑невредимой, то клянусь придушить эту русскую сказочницу!
Зато мои догадки насчет его личности подтверждаются: с виду кусок льда, а внутри кипяток, горячая лава. Южная мексиканская кровь, которая периодически закипает и вырывается наружу раскаленными потоками.
– Что тебе ясно? – зло передразнивает с оскорбленным видом Круз, то есть Адриан Дельгадо.
Я испытываю смущение, ведь у меня не было ни малейшего намерения оскорблять его национальность.
– Почему ты посмуглее, так сказать… – крайне неуклюже пытаюсь реабилитироваться перед ним.
Боже, ну и кретинка же я: хотела сказать потактичнее, а опять получается черти что!
– На юге Италии люди тоже «посмуглее», мисс Белоснежка, что с того? – бурчит Круз набитым ртом, бросая на меня очередной короткий колкий взгляд.
Этот мексиканец продолжает отвечать на дерзких нотах. Ну и пусть! Зато между нами происходит хоть какой‑то диалог, а мне очень‑очень важно, нет, вру, мне крайне любопытно выяснить подробности его биографии. Наконец‑то, спустя столько лет выяснить…
Так, заканчивай, Рагацци! Пронюхать, кто он такой, – это вопрос выживания, а не повод вспомнить о девчачьих грезах и фантазиях. Ты уже не пятнадцатилетняя наивная дурочка, а почти взрослая женщина, которая обязана думать взвешенно и здраво. Да и еще в такой ужасной ситуации…
– Нет, ты не похож на сицилийца или неаполитанца, – тщательно, максимально дипломатично подбираю слова, чтобы не задевать самолюбие гордого типа. – Думала, ты албанец, босниец…
Блин, я точно убью Надю. Ох и выдумщица, божечки!
– Это почему «не похож»? – интересуется Круз с довольно безразличным выражением на лице, но его взгляд по‑прежнему отражает враждебность, нет, даже не так… скорее, желание максимально дистанцироваться.
– Ну‑у‑у, не слышала, чтобы на Семью работали «латиносы», как ты говоришь. Почему отец выбрал тебя? – наконец перехожу к главному, ключевому вопросу.
– Я отлично владею мачете, – едко хмыкнув, отвечает Круз.
