Джакал. Раскаленные дни
Об истории Фриды и таинственного юноши я случайно вспомнила лишь спустя время, когда посмотрела старый турецкий фильм «Королек – птичка певчая»[1]. Там была героиня по имени Фериде Ханум. Фрида, Фериде – очень созвучные имена. Мне тогда уже было двенадцать – достаточный возраст для того, чтобы подзабыть детские обидки на бабулю и принять историю Фриды такой, какой ее задумала моя жестокая nonna.
– Так чем закончилась та история, ба? – буркнула я, когда бабушка выключила фильм про королька – птичку певчую.
Очень проницательная и к тому же имеющая охрененную память для своих лет, бабуля Серафина повернулась, и по ее лицу стало ясно, что она точно знала: я не выдержу‑таки и рано или поздно выведаю концовку сказки.
– Ладно, слушай, – произнесла она мягко, присев в кресло напротив меня. – Сперва Фрида возненавидела всех парней на свете, потому что в них она видела предателей, лжецов и разбивателей сердец. Шли годы, а Фрида по‑прежнему жестко осекала женихов в любых попытках пригласить ее на свидание. Втайне ее нежное сердце всё еще трепетало в надежде на то, что юноша, теперь уже, наверное, ставший еще более сильным и красивым, вернется и посватается. «Ведь явно произошло событие какой‑то непреодолимой силы, раз он не прискакал в назначенный год», – думала Фрида, стараясь как‑то утешиться. Сердечные мухи терзали ее…
– «Мухи»? – переспросила я, представив, как в области груди несчастной Фриды роятся зеленые и очень жирные насекомые с крыльями.
– Му‑ки, внучка, – поправив съемный зубной протез, бабуля весело хмыкнула. – Ох, Лира, я молюсь каждый божий день великомученику Эфизио, чтобы ни ты, ни твои дочери не знали, что такое любовные муки. – Бабуля протянула руку к соседнему креслу и погладила меня по волосам. – Так вот, однажды, Лирочка, когда Фриде уже исполнилось восемнадцать, на стоянку гаучо и правда прискакал всадник, точнее – несколько всадников…
***
– Почему «Круз»? – под мерный гул турбин самолета я докапываюсь до Дельгадо от лютой скуки после нашего долгого молчания…
Ну, и чтобы не пялиться на потрясное тело проклятого головореза, который развалился, раздвинув накачанные ноги. Наглец еще и занял подлокотник, что разделяет наши места. Его плечо, рука почти касаются моих. Крузу бы летать бизнес‑классом, где сиденья для людей его роста куда комфортабельнее.
Он в своем дизайнерском поло, идеально сидящих джинсах и чистейших ботинках вообще как‑то вычурно смотрится в экономе. Круз больше похож на какого‑нибудь бразильского футболиста, звезду из Премьер‑Лиги, который случайно заказал билет онлайн не в тот класс…
– Дай поспать, а, принцесса? – грубо отнекивается он, проигнорировав вопрос про прозвище и продолжая держать глаза закрытыми.
Ну‑ну, я от тебя так просто не отстану, Дельгадо!
– Слышь, принцесса, у тебя водительские права есть? – ни с того ни сего спрашивает он вдогонку, естественно, с ноткой издевки в тоне.
Круз слегка поворачивает в мою сторону голову и будто из какого‑то одолжения чуть приоткрывает глаза.
С вождением больная тема. Отец категорически против, чтобы я ездила сама. Типа, это не по статусу. Но, раз спросил, то, так и быть, отвечу. Я мотаю головой, мол, нет, нет прав.
– Кто бы сомневался, Фрида Миллер, – с зевком потягивается этот хам, выпятив вперед гребаную идеально‑раскачанную грудь. – Ни хрена, блин, в жизни не умеешь.
Серьезно?! «Ни хрена в жизни» не умею? Да шел бы ты лесом, Дельгадо, чье незатейливое ремесло – резать людей острым мачете и отбивать несчастным почки.
– Ты ничего обо мне не знаешь, Круз, ой, то есть Адриан Дельгадо, – парирую я, втайне радуясь возможности снова затеять с ним хоть какую‑то беседу. – И кстати, имя и фамилия – красивые, – добавляю для красного словца. – Они тебе совсем не идут, амиго[2].
Вру, конечно, насчет «не идут». Мда уж! Сейчас бы дурочка Надя, услыхав это сочетание имени и фамилии, да еще в совокупности с внешностью и горячей южной кровью, точно бы ляпнула что‑то из серии: «Блин, да я готова бегать за ним, как последняя похотливая сучка!»
– Зато итальянская «Лира» – самое подходящее имечко, – продолжает язвить Дельгадо.
– Спасибо на добром слове, – корчу обиженную физиономию.
– Не за что, – отрезает он черство. – Ты, принцесса, и есть ходячая куча бабла.
– А ты просто каццо ди вермэ – чертов червяк! – Я демонстративно отворачиваюсь к иллюминатору. – И машину я водить умею, чтоб ты знал, – добавляю после короткой паузы.
– Да ладно, – Дельгадо опять вызывающе зевает, показывая, насколько я ему неинтересна.
– Прохладно. Причем механику. – Я поворачиваюсь обратно, желая продолжать донимать его как от скуки, так и из вредности. – Ездил когда‑нибудь на механике?
– Представь, да, гонял еще как, принцесса. Мне больше нравилось, когда ты молча пялилась в иллюминатор. Сделай одолжение, – этот нахал повелительно крутит пальцем, мол, слыш, ты, живо отвернулась!
– Хам ты, Дельгадо, ох и хам! – качаю головой, надув губы.
Мой собеседничек ерзает на сиденье, видимо, оттого что его задница затекла от долгого перелета.
– Так почему «Круз»? – не унимаюсь я после очередной молчаливой паузы.
– Это рабочее погоняло. Так безопасней, что тут непонятного? – нехотя, с апломбом, но отвечает Дельгадо.
Да тут‑то как раз всё ясно, мисс любопытная Лира Рагацци, но хочется подробностей?!
– Но почему именно «Круз»? Это что‑то значит или просто имя? – продолжаю упорствовать, не обращая внимания на его жесты и словечки.
– Отстань, а, Фрида, почти двое суток не спал. Из‑за тебя! – Круз делает резкий акцент на слове «тебя». – А еще за руль садиться…
Что‑что, блин, Лира? Ах вот, к чему вопрос о водительской лицензии.
– В смысле «за руль»? – мой голос понижается от удивления.
Дельгадо молчит. Опять молчит, всем видом изображая полное равнодушие и холодность.
– Э‑э‑эй, Круз, какой еще «руль»? Мы разве не в Тихуане заляжем на тюфяки? – на автомате я беру его за плечо.
Головорез вдруг вздрагивает и смотрит на мою руку. Его странный взгляд быстро скользит наверх, к моему лицу. Наши глаза встречаются. Какие же невероятные у него глазищи, боже! С вкраплениями оливкового и желтого…
[1] Турецкий мини‑сериал 1986 года.
[2] Друг (Исп.)
