Джакал. Раскаленные дни
Блин‑блин! Моя ладонь всё еще лежит на ткани его поло и от этого становится дико неловко! Я одергиваю руку, чувствуя, как мои щеки наливаются стыдливым румянцем.
Да уж, сейчас точно лучше отвернуться…
Глава 10
– Да, внучка, в селение гаучо прискакало несколько всадников, – кивнула бабуля Серафина, когда я, выпучив глаза, переспросила ее, офигев от такого поворота в сказке. – То были чужестранцы, что оказались в пампасных лугах проездом. Их дорога лежала через земли гаучо в один небольшой городок…
– А как выглядели чужеземцы? – перебила я бабушку, мысленно махнув рукой на не сдержавшего обещание загадочного юношу и его золотого коня.
– Они тоже были черны волосами. Все – молодые мужчины в странной одежде. Один из мальчишек гаучо, который восторженно таращился на прибывших гостей, сказал Фриде, что это партизаны.
– Как партизаны?! – обрушилась я на бабулю от полного шока, ведь это слово было каким‑то очень реалистичным, совсем не сказочным. И в мою мелкую головешку проникла мысль: бабулина история не так проста и незатейлива, как могла показаться на первый взгляд…
– И отец Фриды – главный из гаучо – велел дочери принести путникам воды, – продолжила nonna, не обращая внимания на удивленное выражение на моей физиономии. – Такова была традиция, внучка. Незамужняя дочь главного в селении должна подать приезжим воды в знак гостеприимства…
***
Господи, ну и жарища царит на родине Круза. Жесткий, удушающий зной, проникающий в легкие раскаленным паром.
Наконец‑то подъезжает медлительный автобус, который и отвезет нас в терминал. Слышится веселое многоголосие американских туристов, чья цель – побыстрее добраться до Канкуна и Лос‑Кабоса[1].
Круз сказал тогда, в мексиканской кафешке, что мы должны стать невидимками. Как‑то не очень хорошо у нас обоих получается. Дымчатое поло головореза и моя серая невзрачная футболка. На нас джинсы очень простого покроя. Две мрачных тени, пара призраков, случайно попавших на тусовку солнечных зайчиков… Да уж, мы явно выделяемся на фоне возбужденных, ярко одетых путешественников.
Мы заходим с толпой в автобус. Слава богу, кондиционер работает на полную, ахая на разгоряченных от предвкушения отдыха дурацких туристов. Круз демонстративно отходит от меня и располагается у окна. Хам опять всем видом показывает, что вовсе не обязан стоять рядом. Три девушки лет двадцати беззастенчиво пялятся на него, громко перешептываясь и хихикая. Круз явно их заметил. Он неслышно шмыгнул носом, бросив на этих похотливых сучек очень короткий, ничего не выражающий взгляд.
Мне плохо! Какая‑то девчачья обида засела в душе болезненным клином. Подобное я испытала в детстве, когда жила у бабули. Паоло, Томас и Нико – так звали мальчишек, которые никак не хотели принимать меня в свою пацанскую компанию. Да и выбирать‑то особо и не приходилось, ведь в деревне жили, в основном, одни старички. Единственная девочка‑соседка по имени Августина оказалась той еще стервой. Не сошлись мы с ней характерами.
Меня так и тянуло магнитом к тем взъерошенным, диковатым парням. С завистью я наблюдала из‑за изгороди за их простыми играми в «Кто дальше плюнет» и гонками на раздолбанных велосипедах, я изводилась от досады!
А затем появился их закадычный приятель Рафаэль. Самый симпатичный мальчик из всех четверых. Он был, как и я, городским. Но его они‑то принимали, а меня – нет. Потому что я девчонка. Случай в виде оглушительного падения с велосипеда изменил такое обидное положение дел. Раф пожалел меня, помог подняться, натянуть слетевшую цепь. А затем неумело лечил мои ссадины какой‑то щипучей хренью из аптечки в его доме…
Очень скоро благодаря Рафу я‑таки подружилась с парнями. Они милостиво допустили меня в круг, когда я плюнула дальше всех. Так далеко, что моя слюна четко приземлилась на задницу старой козы, что паслась на обочине. Снайперские выстрелы из рогатки, распаханные в кровь колени, на которых не успевали заживать болячки. Конкурсы на самую громкую отрыжку после цитрусовой содовой. И на самый вонючий пук от вареного гороха. Борьба на руках до вывернутых наизнанку плечевых суставов и запястий и мои ожидаемые проигрыши парням, очень гордящимся своей мужской силой…
***
Я вздрагиваю от того, что автобус мягко притормаживает у входа в терминал. Круз, поправив спортивную сумку, которую вез в ручной клади, направляется к дверям, даже не глянув на меня.
Боже! Как же хочется стать обратно маленькой, стремглав влететь в бабулину комнату и крикнуть: «Ба! Опять этот противный Круз! Я его просто ненавижу! Ох, что же делать, nonna?!»
Да уж! Окажись этот жестокий тип еще мальчишкой там, в моей родной деревне, он бы запросто сломал в борьбе за первенство руки моим корешам – Паоло, Томасу и Нико. Особенно легко садист разделался бы с тогда еще тщедушным Рафаэлем. Хищник‑одиночка. Он бы не стал сходиться с моей компанией. Старше на несколько лет. От природы жестокий. Гоняющий по деревне вовсе не на старом велике, а на каком‑нибудь черном мопеде или мотоцикле. А позже, повзрослев, имеющий всех без разбора женщин и девушек.
– Чего зависла, Фрида? – раздается хмурый, но резкий голос головореза под наглый присвист, адресованный будто какой‑то отбившейся от стада глупой овце.
Да, блин, я и правда «зависла». Быстро нагоняю его у автоматических стеклянных дверей.
Простенький, но довольно большой зал аэропорта. Дикторша что‑то бодро тараторит на испанском. Теперь надо дождаться багажа. Круз явно хорошо тут ориентируется. Он двигается в сторону черной овальной дорожки, которая теряется в нешироком отверстии – одной из пастей этого существа по имени «Воздушная гавань». Круз открывает до предела набитый долларами бумажник и роется в одном из отсеков. Сложенная во много раз банкнота. Это – мексиканские песо.
– Я за кофе, – монотонно произносит он, глянув в каком‑то раздражении на наручные часы, мол, ох уж эти ваши бабские чемоданы с кучей ненужного барахла, только время зря теряем!
[1] Курорт в Мексике.
