Джакал. Раскаленные дни
Подняв бокал за Надю с нашей компанией, я вернулась на прежнее место. Круз времени зря не терял. Он уже со страстью целовал ту бабу, а она обнимала его за лопатки, прижимаясь всем телом, пока он держал ее за задницу. Мне хотелось иметь при себе револьвер, чтобы подойти и тупо застрелить обоих к чертовой матери!
Глава 2
– Фрида хорошо знала, что в диких местах вода и пища куда ценнее золота, но всё же она припрятала ту золотую подкову, что нашла в пампасских лугах. – шептала таинственным голосом бабуля Серафина. – Ведь, по народным повериям гаучо, подкова приносит счастье…
Бабушка говорила, что гаучо – это такие смуглые ковбои. Люди, занимающиеся разведением лошадей. В нашей деревне держал лошадь лишь престарелый сеньор Кальвино. Его лошадка была такой же немолодой, как и ее хозяин. А мне, девочке, так хотелось увидеть табун поджарых гнедых лошадей, несущихся в бескрайних лугах, где в норах прячутся чудные пампассы‑зверьки.
– И когда Фрида поняла, что окончательно заблудилась, она попросила у подковы послать ей спасителя, – нагоняла таинственности бабуля.
Я знала продолжение той истории, но мое сердечко каждый раз заходилось от волнения и трепета, когда она подходила к кульминации.
– В свете закатного красного солнца Фрида увидела на горизонте точку, что стремительно приобретала очертания. Силуэт скачущего во весь опор коня и юноши в шляпе гаучо. – На этом месте бабуля, слыша, что я начинаю громче сопеть от волнения, традиционно делала интригующую паузу. – Да, внучка! Желание Фриды исполнилось!
– Слава святому Эфизио[1]! – выдохнула я с облегчением в смутных мыслях о том, что на сей раз бабуля по какой‑то причине расскажет другую версию сказки, с иным финалом, где Фриду либо просто разыскивают братья, либо же она, прижав подкову к груди, и вовсе погибает от жажды.
– Спаситель прискакал к ней на коне, который был золотым от копыт до концов длинной густой гривы, клянусь тебе, Лирочка, на своей нижней юбке, – в этот момент бабушка Серафина приподняла край длинной верхней юбки, продемонстрировав и нижнюю. Она носит сразу две – весьма старомодно, но она с иронией признает это.
Каждый раз бабуля потешно клялась разными вещами: любимыми чугунными сковородками, урожаем базилика на грядке, размашистым оливковым деревом, что и по сей день растет во дворе. Но запомнилась мне именно клятва с юбкой.
– Расскажи, nonna, как выглядел тот юноша? – вдоволь насмеявшись, спросила я, снова поймав себя на том, что у меня спирает в зобу от того воображаемого юноши.
– Он был очень хорош собой, внучка. Так хорош, что Фрида сильнее сжала подкову в вспотевшей ручке. – Тому незнакомцу было на вид лет шестнадцать, но, несмотря на юный возраст, его плечи и руки выглядели сильными, натруженными, а ноги столь же жилистыми, как и у его золотого коня…
– А лицо, бабуль, – перебила я, зажмурившись, чтобы явственнее представить то, как мог бы выглядеть тот юноша. – Опиши его лицо, прошу.
– Он был смугл и черен волосами, а глаза его отражали суровость норова и непреклонность характера вечного странника, чей дух закален испытаниями и самой дикой природой. «Отдай мне подкову!» – строго велел Фриде юноша, протянув руку. – бабуля очень убедительно изображала юношу, тон которого был низким и очень властным.
– И она, отдала, – тяжело вздыхала я, зная концовку.
– Отдала не мешкая ни секунды, – кивала бабуля, мягко улыбаясь в ответ на мои наивные и трогательные эпитеты. – «Ты должна идти туда! Там остановились гаучо», – продолжала бабуля. – Фрида хоть и обрадовалась от скорой встречи с соплеменниками, но на ее душе было тяжело. Ведь спаситель не посадил ее на золотого коня, а лишь указал путь. Да к тому же забрал утерянную в пути подкову своего золотого коня. Но… – с хитреньким выражением добавляла бабуля.
– Что он выкрикнул ей вслед? Расскажи же скорее? – требовала я в нетерпении.
– «Когда тебе исполнится пятнадцать, я вернусь и буду просить у твоего отца дозволения жениться!» – чеканила бабуля каждое слово для большей правдоподобности.
– И Фрида обернулась, чтобы посмотреть в глаза юноше, но он ускакал так быстро, что она еле‑еле смогла различить точку в том месте, где заканчивались луга и ослепительно сиял закат, – заканчивала я выученные наизусть финальные слова бабули…
Да, без сомнений то была моя самая‑самая любимая из историй, что рассказывала nonna.
***
Время за полночь, а мне никак не удается уснуть, из‑за эмоций от встречи с ледяной глыбой по имени Круз в проклятом ресторане «Гвидо». Надя, эта сучка, так и не ответила на сообщение. Никаких шансов прорваться в «Органзу», чтобы, возможно, столкнуться с Крузом у бара. Типа случайно столкнуться. Да хоть бы и просто затаиться в каком‑нибудь углу и наблюдать за ним. Долго‑долго следить, изучать повадки хищника, захлебываясь от неприязни к любой из самок, которую он склеит.
Да уж! Если бы кто‑то мог залезть в мое сознание, то этот человек, верно, решил бы, что я помешалась, ибо это какой‑то лютый мазохизм! Презираемая Крузом, ненужная ему и каждый раз продумывающая план, как бы лишний раз увидеться.
– Ужас! Где найти, блин, силы перестать думать о нем?! – выпаливаю от отчаяния в подушку.
Я приподнимаюсь, чтобы размять ступни, затекшие от жестких новых туфель после гуляний на дне рождения тети Лючии…
Промотка в обратную сторону нашей с Крузом киноленты под названием «Бесконечные терзания Лиры Рагацци»…
Мне пятнадцать. Мы с Надей приближаемся к забору частной школы.
Предыдущим вечером я подслушала отцовский разговор по телефону с кем‑то из службы безопасности. Новенький со странным именем Круз. Указания, тупые распоряжения на мой счет. Боже, как же я кипела, потому что батина слежка, чрезмерная опека – всё достало!
– Эй, подруга, – присвистнула Надя, притормозив практически на выходе из школы. – Это, походу, за тобой, глянь‑глянь!
Водительское место и открытое окно машины. Парень лет двадцати трех за рулем рабочего Мазератти. Темные волосы, смугловатая кожа. Увидав профиль новенького, я невольно открыла рот!
– А он охренительный, – проскрипела Надя, будто прочитав мои мысли. – Везет же тебе, Рагацци!
[1] Римский воин, ставший Святым покровителем Сардинии.
