Джакал. Раскаленные дни
Налившись румянцем, я ответила, чтоб та заткнулась. Круз повернул голову в нашу сторону, когда мы миновали калитку и стали частью длинной колбасы из школьников возле парковки.
Разряд тока прошел по моему телу! Никогда не встречала парней с такой внешностью. Жесткий, ледяной и вместе с тем пронзительный взгляд. Приподнятая с какой‑то высокомерной дерзостью бровь. Типа: «Ага, богатая малолетка из элитной школы, ясно! Быстрей бы уже свалить отсюда в нормальный мир». Круз медленно осмотрел меня от макушки до мысов туфель‑лодочек…
У меня было лишь одно желание – убежать! Любыми способами, но добраться до дома самостоятельно, не с ним. А еще Надя не к месту ляпнула, что, мол, не задумываясь дала бы ему прямо в Мазератти.
Стоило огромных усилий всё же собрать волю в кулак и приблизиться к машине. Судя по движению, Круз хотел выйти, чтобы открыть мне заднюю дверь. Я не дала ему шанса это сделать. Сама запрыгнула в салон. Лишь бы он не вставал в полный рост, лишь бы не говорил ничего в приветствие. Уж лучше пусть сидит, крутит баранку молча. «Не знакомиться. Не пялиться на него. Красивый, очень красивый, блин, СТУКАЧ! – гоняла мысль в досаде. – Ну почему так?!»
Я мгновенно забыла о Рафаэле и нашем лете вместе. То, что еще недавно затягивало мою душу в слегка болезненные узлы, вмиг испарилось. Секс с Рафом на том пшеничном поле, на диком пляже и в спальне его дома – будто всё это было не со мной…
За рулем Мазератти сидел парень, не похожий ни на водилу, ни на шестерку. Отъявленный головорез, которого по какой‑то дикой случайности попросили отвезти богатенькую девчонку домой. Следы от драк на заживающих костяшках, чуть заметный старый желтовато‑коричневый синяк на скуле. Широкие плечи, ультракороткая стрижка. Я на автомате довольно грубо скомандовала немедленно отвезти меня домой, когда он коротко глянул через зеркало заднего вида.
Что уж говорить, та неделя и правда выдалась крайне дерьмовой, а появление молодого стукача стало настоящим триггером. Бросив Крузу ту хамскую фразу, я одновременно и оборонялась, и выплескивала накопленную злобу. Злобу на отца, который помимо слежки и вечного контроля еще и пустил слушок, что, мол, я невинна. И обещана какой‑то итальянской шишке. Об этом мне поведала Надя еще до каникул, проведенных с Рафаэлем. Батина подлость? С его точки зрения – ни капельки не подлость. Раньше в клане так было заведено, и будь на то воля отца, он с удовольствием вернул бы те прежние порядки.
Никаких шансов после такого самодурства бати познакомиться с каким‑нибудь интересным молодым человеком. Но, правда, за несколько дней до первой встречи с Крузом на парковке один симпатяга из старших классов всё же начал бросать на меня взгляды, подмигивать, и это хоть как‑то грело душу. Но затем я случайно подслушала его разговор с дружком. Мерзкий треп, в котором тот придурок показал истинное отношение к «дочке мафиози», болтая грязным помойным языком разные гадости…
Чувство омерзения еще долго не покидало меня. Нормальные ребята тупо боялись подходить, а всякие ублюдки с удовольствием шептались за спиной, захлебываясь от порнографических фантазий.
Но это всё теперь неважно, ведь самое главное то, что меня реально заклинило на Крузе. Не отпустило даже спустя столько времени. Очень‑очень много чувств, что острее лезвия резали и режут мою душу…
Поначалу я частенько рисовала в воображении одну из тех улиц в районе Куинса[1], где по вечерам собираются подобные Крузу. Брутальные парни с уголовными наклонностями, сбивающиеся в косяки, чтобы напиться и принять дурь. Музыка, лупящая басами из баров и разношерстных тачек. Нецензурная брань, похабные разговорчики.
Девушки. Много‑много откровенно одетых самок, которые, в отличие от большинства из моего круга, за словом в карман не полезут. Хищницы, не привыкшие упускать понравившегося самца.
Какая‑нибудь умопомрачительная смуглая красотка с округлой попой и шикарными сиськами. Обтягивающий яркий костюм. Каблуки, удлиняющие ноги дюймов эдак на пять. Круз с ней рядом. Их страстный секс там, где представится первая же возможность, – именно так тогда я представляла житье‑бытье этого головореза.
Дневная работа у отца, выполнение каких‑то поручений. Слежка за мной за дополнительные деньги. Купюры, которые он без зазрения совести тратит на ту бабу – она так натурально и живописно засела в моем воображении, что я закипала каждый раз при появлении Круза. Будто бы эта стерва стояла за его спиной и самодовольно ухмылялась через его широченное плечо, мол: «Даже и не думай, ты – мелкая сучка, даже не мечтай, он мой!»
Меня съедала зависть ко всем свободным и раскрепощенным девицам на той придуманной улице, где вечерами якобы тусовался Круз. Дорогая одежда, комфорт, хорошая школа – да я бы с легкостью обменяла всё это дерьмо на шанс быть замеченной ним на той опасной, но такой манящей улице…
– Ну и дура ты, Рагацци, – скривилась Надя, поинтересовавшаяся на следующий день после первого появления Круза, «замутила» ли я с новеньким.
Конечно же, НЕ замутила.
– Глупая! Да твои итальяшки не чета балканцам, – воскликнула она.
Надя сказала, что, скорее всего, Круз какой‑нибудь босниец или албанец, которого мой отец нанял для «самых темных делишек». И это, мол, жутко возбуждающе!
Я призналась Наде, что он стукач. А она тут же предложила испытать его. Провокационные разговорчики на громкой связи, развязное поведение. На удивление, я довольно быстро вжилась в роль стервы‑командирши, издевавшейся над молчаливым балканским головорезом.
Несколько месяцев прошли в тщетных попытках раскусить его. После наших встреч я чувствовала какое‑то чудовищное исступление. Пофигизм со стороны Круза. Мои идиотские подростковые выходки, а потом укоры себя. Я всё шептала: «Никчемная тупица Рагацци, ох и кретинка ты! Можешь ведь остановиться, но намеренно изводишься».
Понятно, что мы виделись куда реже, чем хотелось бы. Ближе к зиме пришло наконец осознание, что отцу всё же он не докладывает. Лучше б докладывал! Я злилась на себя за то, что уже наворотила дел, наговорила грубостей. Но не только за это…
Перед Рождеством мы с Надей тусовались у меня дома. Отец написал, что подъедет Круз с какими‑то документами. Надя придумала передать через подручных, чтобы «балканец» заодно купил китайской лапши. «Метнулся» на другой конец города, собрав все пробки. Подумаешь, не правда ли, ерунда?!
Подобные надины интрижки вызывали во мне неоднозначные чувства: с одной стороны – муки совести за трату его времени и пользование своим положением, а с другой – непреодолимый азарт в очередной игре, несмотря на стопроцентно предсказуемый проигрыш.
– А теперь, подруга, давай поприкалываемся над ним, – потерла руки Надя, когда раздался сигнал видеодомофона. – Снимай‑ка свои уродские спортивные штаны. Поглядим, как он отреагирует на твои «орешки».
На тот момент мы почти уговорили бутылку белого маминого вина и чуток захмелели. Под стук пульса в висках я шла на подкашивающихся ногах к двери. А нахалка‑Надя спряталась и громким шепотом, через смешки, подбадривала: «Давай‑давай, отворяй ворота!»
[1] Район Нью‑Йорка второй по населению. По обзорам Американского общества, с 2005 года иммигранты составляют 47,6 % жителей Куинса.
