Его Пленница

If you got it goin' on

Главное, что свидание у Фары прошло хорошо, и девушка была не против второго, хоть кому‑то везло. Я, конечно, ничего не сказала Фаре, радовалась тому, что все получилось, а Дмитрий Юрьевич, в принципе, всегда повышал на меня голос и всегда был мной недоволен.

После 2 недель рабства мой «хозяин» сжалился надо мной и отдал мне телефон, но предупредил.

– Без фокусов, ромашка, а то без лепестков оставлю, – его коронная фраза.

Только маленькое уточнение, лепестки мои он уже поотрывал, с самого первого дня нашего знакомства, это я сильная и пока не сдаюсь, другая бы на моем месте у ног его ползла, ведь он умел довести до истерики, так что тебе хотелось плакать, запереться в дальнем углу и жалеть себя часами. Каждое его слово могло быть острее ножа, который он ловко вонзал в мое и без того покалеченное сердце.

– И еще, – я остановилась на полушаге от двери и повернулась, он же не торопился медленно сел обратно в кресло, спокойно взял чашку кофе, преподнёс к губам, отпил, поставил на место, поправил пиджак, поправил папки на столе, как будто я перестала существовать в комнате, и после наконец выдавил, – ладно, ничего особенного, свободна.

Какой же он душка… ненавижу, как же я его ненавижу. На следующий день я попросила после работы 2 часа для себя в салон зайти, как ни странно, но деспот согласился, даже не поднимая на меня своего взгляда. Я долго топталась у входа в кабинет перебирая варианты, как правильно сформулировать просьбу, а мой «любимый босс» даже головы своей не поднял, лишь буркнул себе под нос «хорошо, делай что хочешь». Прорыв месяца, в первые мне разрешено делать что ‑то не по плану, ведь я все дела исключительно по плану, ела, спала, одевалась, ходила, я как заводная игрушка, которой дали четкую программу. Наверное, сегодня был чудотворный минет, может сказать Мариночке спасибо, ай нет, она этого точно не заслужила, но ладно улыбнусь ей на выходе.

Фара отвез меня по назначенному адресу, в комнате косметолога была дверь с выходом на задний двор. Милая моя Светочка, спасибо тебе, думала я, о своем косметологе, перелезая через малюсенький забор. Очень удобно, учитывая свое платье карандаш и шпильки, но что поделать я приподняла платье до бедер, выставляя на показ кружевные трусики. Нет, я не сбегала, мне надо было навестить кое‑кого, а точнее моего излюбленного папашу.

Эта сволочь меня не ждала, ну конечно, сдал в рабство, спи крепко.

– Камилла, доча ты чего это пришла без предупреждения? – уставился своими невинными глазками папаня

– Я чего, да так ничего, вот решила навестить своего любимого отца, посмотреть тебе в лицо, спросить, папуля, а ты часом не оборзел?

– Так, не смей разговаривать со мной в таком тоне.

Вы только посмотрите еще смеет мне указывать, ну все, с меня хватит. Я будто с цепи сорвлась.

– Значит так, мне плевать сколько ты там задолжал этому головорезу, ставку сейчас же поменяешь, иди, работай у него на заводе хоть до самой смерти, делай что хочешь, но меня он должен отпустить, а не то пожалеешь, – разве это мой голос, со стороны я выглядела полной сукой. Я крепко сжимала руки в кулаки, ногти впились в кожу, образуя маленькие порезы.

– Не могу, уговор есть уговор, а что тебе разве плохо живется с ним?

– С ним? Может ты имел ввиду под ним? Да я там в качестве бесплатного юриста до конца дней моих пахать буду из‑за твоей бесхребетности, я не человек вовсе, а рабыня для него, ты хоть понимаешь каково это? Сколько ты ему задолжал?

– Много, – он направился на кухню, где уже стояла полупустая бутылка водки

– Решай, или ты меняешь ставку, или я обеспечу твоей дочке отличную путевку в горячие страны, будет наложницей с малых лет у одного араба. – Я говорила это с такой злостью, хотела взять эту бутылку и стукнуть по его наглой морде. Он и глазом не моргнул, продав меня в рабство, а на счет «сестрички» я не врала, были у меня знакомые, которые искали товар для богатых шейхов. Я никогда не считала ее своей сестрой и своей кровью, общий отец еще не свидетельство о родстве, да считайте меня плохим человеком, но шантажировать его бессмысленно, он потерянный человек, а вот угрожать дочке может возыметь нужный эффект.

– Ты не посмеешь, ты не такая, – во взгляде я заменила страх, вот это меня окончательно сломало, продавая меня он даже не удосужил меня разговором, раскаянием или хотя бы мог предупредить, а тут за дочку испугался, любит значит, волнуется, – я не знал что он тебя, как рабыню держать будет, думал, влюбится в тебя, женой сделает, ты у меня девочка красивая, умная, да что ж ты дуреха не смогла его охмурить, я тебе такой шанс в жизни предоставил, а ты его профукала, неблагодарная, проваливай из моего дома, чтоб дорогу сюда забыла.

Он был сильнее меня, схватил меня за локоть и просто вышвырнул из дома. Я колотила дверь, ругалась матом, пока соседка не пригрозила вызвать полицию, и я сдалась. Такой несчастной я себя еще никогда не чувствовала, разбитая до самых краев, разве может собственный отец так подло поступить с дочкой, почему жизнь так жестоко обошлась со мной.

Вернувшись в салон, сделала себе маникюр, отблагодарила Светку, заплатила и вернулась в машину к Фаре. Деньги у меня еще остались, но которые стремительно кончались, ведь мне не платили зарплату, а за ланч и походы в салон мне никто платить не будет, надо садиться на диету. По дороге домой Фаре позвонил Дмитрий, который буквально кричал в эту чертову трубку.

– Чтоб через 2 минуты была у меня в кабинете, – заключил он.

Сердце колотилось, я уже боялась, что оно просто выпрыгнет из груди, никак поймать не смогу. Хотелось плакать и кричать, а скорее хотелось, чтоб меня кто‑то крепко обнял и защитил от всего мира, но я, как и всегда осталась одна против этого мира.

 

Глава 11

 

Дмитрий

Мелкая поршивка, так и знал, что нет ей доверия, когда ее конченый отец позвонил мне и попросил держать ее подальше от него и его семьи, рассказав мне все, я пришел в ярость. Разве я с ней плохо обращался, или ей здесь некомфортно, я 2 недели не переступал грань, уважал ее личное пространство, а мог бы оттрахать прямо на столе кабинета, а нет же, решил пусть работает себе. Да иногда может и срывался на ней, а все, потому что расхаживает в своих платьях, дразня меня, член от ее задницы как штык, увижу ее все хочу секса, хотя только что имел Марину на столе. Как же эта девка меня заводит, ее гордый взгляд, точеная фигурка, острый язычок, я бы прошелся бы членом по этому язычку. Она путала мои мысли лишь одним своим присутствием, а как она пахла, прям, облизать с ног до головы, а потом расставить ноги шире и зайти по самые гланды. Не девочка, а ходячий афродизиак, виа‑гра хренова. Увижу ее не могу с собой овладеть, срываюсь, обижаю, ругаюсь, иногда кричу на нее, чтоб хоть как‑то сексуальную энергию выплеснуть, но не помогает. Я даже зрительного контакта стараюсь избегать, лишний раз видеть не хочу.

 

Конец ознакомительного фрагмента