Ехал грека через реку

Асю устраивали и тот и другой варианты.

Она терпеть не могла родителей, который носились со своим потомством как курица с яйцом.

Мир сошел с ума, пытаясь обеспечить своим чадам настолько счастливое детство, что у новых людей просто не было ни шанса научиться хоть что‑то преодолевать.

Сама Ася тоже не относила себя к преодолеваторам, предпочитая плыть по течению, не превращать работу в культ и довольствоваться малым.

Пока у нее был интернет и клавиатура, ей принадлежал весь этот мир и парочка соседних галактик.

Жизнь была слишком коротка, чтобы тратить ее на карьеру, когда вокруг столько других интересных занятий.

– А где остальные ваши вещи? – спросил Адам, загружая чемоданы в багажник такси.

Его любопытство было очень потешным.

– Повсюду, – ответила Ася, посмеиваясь. – Я отрицаю эпоху бездумного потребления и считаю, что человечество слишком зациклилось на бесполезных покупках. Кто все эти люди, которые покупают ваши книги, например?

– Это хорошие и добрые люди, – твердо ответил Адам, – которые обязательно попадут в рай.

– Если бы Данте написал «Божественную трагедию», то какой бы круг рая занимали доверчивые дураки? – задалась вопросом Ася и пристегнула Еву в детском сиденье. Вместе с Димдимом они устроились рядом, а Адам сел вперед.

– Тут недалеко, – сказал он.

– Странно было бы, если бы вы ходили в детский парк на другом конце города, – отозвалась она ехидно.

Они действительно недолго пробыли в такси. Совсем скоро машина остановилась у высоких ворот частного дома.

– Ого, – разглядывая ажурные завитушки растений и цветов на ограде, присвистнула Ася, – вы мусульманин?

– Мой отец – мусульманин, – сухо ответил Адам, выгружая чемоданы. – У меня абхазское имя и татарская фамилия. Да, я знаю, что это не сочетается. Нет, я не хочу об этом говорить.

– Ладно, – легко согласилась Ася, подхватывая Еву, – а вот я, например, слэшер. И я могу с вами это обсудить. Но вряд ли вы захотите.

 

 

Глава 3

 

 

– Вы живете в аквариуме! – воскликнула Ася с таким ужасом, как будто увидела ветхую засыпушку вместо двухэтажного особняка.

– Это постмодерн, – попытался объяснить Адам, но она только покачала головой и покрепче прижала к себе Еву. Восторженный Димдим крутил во все стороны головой, всецело одобряя коротко подстриженную лужайку перед домом, круглую беседку и пару парковых скамеек.

– Здесь не хватает пионерки с горном, – удрученно пробормотала Ася.

 

Дом был стеклянным.

Когда‑то он принадлежал его отцу и был построен как шоурум для магазина картин. Отец пафосно называл это галереей, и остатки пафоса все еще проглядывали в интерьерах – в ажурной ковке балясин, в мраморе лестниц, в лепнине на потолках.

Поначалу Адам пытался избавиться от всей этой вычурности, но потерпел поражение, и она расползалась по всем углам, как плесень.

Если выставочные залы ему с грехом пополам удалось превратить в жилые и офисные помещения, то с несущими конструкциями он побоялся связываться. Заложить панорамные окна кирпичами?

Повесить тяжелые шторы?

Правда была в том, что ему нравилось много пространства и много света.

– Божечки, да у меня случится приступ агорафобии в этом доме, – лепетала Ася, застыв, как каменное изваяние. – Для чего вам столько места?

Адам кашлянул, призывая ее подвинуться, чтобы он мог пройти с двумя чемоданами по дорожке.

– Дом построен в форме буквы «П», – сообщил он, – в одной ножке этой буквы живу я, в другой – вы с Евой. Горизонтальная планка – общее пространство. Там кухня и гостиная.

– Эм, – Ася моргнула, – моя ножка левая или правая?

– Правая ножка на втором этаже.

– А что на первом?

– Мой офис.

– Ваш офис?

Она подошла ближе к огромным окнам и осторожно заглянула внутрь.

Опенспейс, пустой в воскресенье, со множеством компьютеров и другой техники – вот что она там увидела.

– Крууутяк, – оценил Димдим.

– Сколько у вас сотрудников? – спросила Ася.

– Шестеро.