Ехал грека через реку
– И все они находятся здесь по восемь часов в день?
– Иногда и больше. Вход на второй этаж пролегает через офис.
Адам стал подниматься по широкой лестнице.
– Это какое‑то извращение, а не дом, – пробормотала Ася ему в спину.
– Полностью с вами согласен. Отец подарил мне его на мое восемнадцатилетие, и с тех пор я безуспешно пытаюсь привыкнуть к этому ужасному строению.
– Мне на восемнадцатилетие подарили билет в Питер. В один конец.
– И как вы возвращались обратно?
– Как попало.
Адам остановился возле дверей – стеклянных, разумеется, – поставил на каменные плиты чемоданы и достал из заднего кармана джинсов телефон.
– Дайте мне свой палец.
– Безымянный? – с нежданным кокетством спросила она. – Я согласна!
– Какой хотите, но лучше указательный.
Адам взял ее руку и поднес к экрану телефона.
– Вы устанавливали отпечаток пальца как пароль?
– Конечно, – озадаченно ответила Ася. – Почему вы вносите мой отпечаток в свой телефон?
– Еще раз… еще… ну подвигайте им по монитору. Елозьте, елозьте, не стесняйтесь.
– А чем именно мы сейчас заняты? – шепотом спросила Ася, послушно елозя.
Димдим кивнул на легкую электронную панель, установленную на стекле.
– Умный дом, – подсказал он шепотом.
– Прописываю вам доступ, – согласился с ним Адам.
– То есть кольца не будет?
Он засмеялся и выпустил ее руку.
– Приложите палец к панели, проверим.
Ася осторожно послушалась. С тихим «треньк» дверь приоткрылась.
– Внутри больше, чем снаружи? – тихо спросила она, с опаской заглядывая внутрь.
– Простите?
– Она считает вас чудаковатым, – перевел Димдим.
Мысленно посмеиваясь, Адам смотрел, как Ася, настороженная, как кошка, бродит по гостиной. Казалось, что она вот‑вот брезгливо задергает лапой.
– Почему вы так не любите нормальные, глухие стены? – спросила она.
Димдим с Евой развалились на желто‑зеленом диване и включили огромный телевизор.
Адам уж и не помнил, когда пользовался им в последний раз.
Он вообще не любил эту комнату – она была для чужих людей, с этой модной мебелью и современной техникой, и авторскими картинами молодых художников, и камином, облицованным цельным слэбом мрамора, и пушистым ковром «терраццо», и кадками с вереском.
– Ну я же вашу коробчонку не осуждаю, – весело отозвался он.
– Какую еще коробчонку?
– В которой вы раньше жили.
Ася вдруг очень потешно всполошилась.
– Я обидела вас? Вы расстроены? Простите, пожалуйста. Очень милый дом. Просто рай эксгбициониста.
Адам закашлялся.
– Детей надо накормить обедом, – сказала Ася деловито. – И уложить спать. Ева же еще маленькая, она спит после обеда?
– Не знаю.
– Все дети должны спать днем, – наставительно сказала она и тихонько зевнула.
У нее получилось это так заразительно, что Адама тоже немедленно поклонило в сон.
Кухню от гостиной отделяла бронзовая стена‑ширма со сложным геометрическим узором. Адам поначалу хотел снести это безобразие, но для этого пришлось бы вскрывать и пол, и потолок, и чудовищная конструкция осталась.
– Ого, – сказала Ася, оглядываясь по сторонам. – Любите готовить?
– Готовка меня успокаивает, – пояснил Адам, ныряя в холодильник. – Что мы хотим на обед?
– Какой‑нибудь суп, – пожала она плечами, – говорят, что суп надо есть ежедневно.
Она постучала пальцем по висящим в ряд блестящим сковородкам – от крохотной к огромной. У Аси совсем не было маникюра, и Адаму с непривычки показалось, что в этом есть что‑то неприличное. Он миллион лет не видел женщин с голыми ногтями.
– Мне же теперь надо правильно питаться, да? – рассеянно произнесла она, сдвигая густые и даже немного лохматые брови.
– Вы удивительно спокойны для женщины, узнавшей с утра о своем материнстве, – заметил Адам, приглядываясь к ней.
Вторая татуировка обнаружилась на ее левой ноге. Змейкой непонятных символов она обхватывала щиколотку. Интересно, где была третья.
– Мне кажется, я просто еще не до конца осознала, – призналась Ася.
Он кинул ей яблоко, но она вместо того, чтобы слопать самой, аккуратно почистила его, порезала на дольки и отнесла детям.
Больше всего ему нравилось в ней, что она не задала ни единого вопроса о матери Евы или о причинах, по которым они с дочерью оказались в столь плачевном состоянии.
Пока Адам готовил обед, Ася оттащила детей от телевизора и отправилась разглядывать их с Евой территорию.
Две просторные комнаты с чудовищными панорамными окнами вместо стен. Первая была игровой, наверное, потому что здесь горами были навалены игрушки, многие в коробках. Как будто Адам скупал все подряд в панике.
Димдим тихо охнул и нырнул в развалы невиданного богатства.
Второй комнатой оказалась спальня – огромная кровать и платяной шкаф.
Кровать была завалена плюшевыми медведями разных размеров.
Открыв шкаф, Ася увидела на его дне мятую одежду, как будто кто‑то пытался создать себе гнездышко.
– О, детка, – она опустилась на колени перед следовавшей за ней по пятам Евой, – ты здесь прячешься? Тебя тоже пугают эти окна?
Ева смотрела на нее своими бездонными черными глазами и молчала. Ася обняла ее и прижала к себе.
– Все будет хорошо, – пообещала она, – вот увидишь, как нам весело будет вместе. Я тебя не оставлю одну в этом музее.
С Евой на руках она вернулась на кухню.