Folie a deux
– Да, можно сказать, что дружим. Я нянчился с маленьким Кириллом, когда он только родился. Родителей постоянно не было дома, а бабушки и дедушки, насколько мне известно, живут далеко от столицы… Иногда мы устраиваем семейные вечера. По праздникам, например, или так… просто… по выходным, я ведь понимаю, что, отчасти, они делают это, чтобы таким образом поддержать мою одинокую старость. У меня ведь никого не осталось после смерти жены… Я, в сущности, не жалуюсь, мне приятна их семья. Приятно, что есть…, – старик осекся. Он не произнёс самого главного. Сходство двух Елен было очевидным. Для него эта семья была ещё и возможностью запечатленный образ молодости сохранить как можно дольше. Знала ли нынешняя Елена историю старика? Знала ли, что роковым образом они так похожи? Да, как вообще стало возможным такое стечение обстоятельств при котором один человек нашел воплощение прошлого в другом буквально в соседней квартире…
Сегодня Гансу не здоровилось. Он нервничал и все время говорил о том, что боится не успеть рассказать свою историю…
– Елена родила мне сына спустя семь месяцев. Роды были несложными. А вот выживание заставляло понервничать… Я долго возился с поисками работы. Вынужден был браться за все, что у годно. Разгружал тележки с продуктами, пробовал охранять склады, любой подручный труд считал величайшим благом. К мысли о том, что мне не хватает образованности я шёл долго. Елена в отличие от меня имела профессию – была учительницей и по достижении нашим сыном определенного возраста, устроилась работать в школу. Однажды осваивать профессию решил и я. Это было время тотального строительства. Я ушел учиться экономике – колледж, затем университет. Приходилось все время подрабатывать. И как же мне не хватало моей семьи в то время! К ним я приезжал на выходные. Но это все было много позже. Пока же я мотался на заработки разнорабочим в пригород. Там располагалась ферма, где требовались сезонные трудяги. Когда салютовали Победу, я собирал из разных частей машины, чтобы те могли выйти в поля. От местного парка практически ничего не осталось. И никто не знал с чего начинать – во всех странах без исключения была одна и та же проблема – никакого представления о том, как поднимать машиностроение, сельское хозяйство, промышленность. Мы были в числе первопроходцев на крошечной ферме. И наш труд позволил появиться первым соткам овощей. Это потом Эрхард провозгласит принципы рыночной экономики, свободу частного предпринимательства, конкуренции, но в первые дни после окончания войны коллективный труд был залогом процветания.
Ганс замолчал. Видно было по его лицу, что он выбирает, какое воспоминание предложить мне следующим, я не решался задавать вопросы лишь делал пометки в своём блокноте. Собственно, сегодня его рассказ не содержал ничего достойного внимания. Я даже задумался о чем‑то своем, как вдруг в дверь постучали. Старик встал со своего места и отправился открывать.
– Добрый вечер, – услышал я знакомый голос из прихожей. Это была Елена. Я вышел, чтобы поприветствовать ее…, – Ой, и вы здесь? Простите, я, наверное, мешаю вашей работе…
– Что вы, – засуетился Ганс – я заметил, как в её присутствии он вмиг растерял свою уверенность и резкость.
– У нас тут с мужем возникли неотложные дела и совершенно не с кем оставить Кирилла, я хотела вас просить…
– Приводите, конечно, приводите, я с удовольствием…
– Приводите, Елена, – вмешался я… Мы с Гансом все равно заканчиваем, а если хотите я мог бы погулять с вашим сыном во воре.
Эта моя решимость поставила её в тупик. Она бы никогда не доверила своего ребёнка незнакомцу, И некоторое время она, действительно, колебалась, но почему‑то в итоге одобрительно кивнула.
– Я сейчас…
Через пару минут на пороге стоя Кирилл – упитанный мальчуган. Он недоверчиво посмотрел на меня и немного смутился. Видимо, от природы неразговорчивый и нелюдимый, сейчас он чувствовал себя вдвойне паршиво. Но выбор был сделан за него.
– Привет, дружок, я Макс, – оказавшись перед ребёнком на корточках, я вытянул руку для приветствия.
– Кирилл, – ответил мальчуган вялым рукопожатием.
– Мы вернемся часам к десяти, вы его не укладывайте спать, если вам захочется погулять – сходите с ним, но только если это не трудно для здоровья, – Елена давала последние наставления Гансу, а я наблюдал за её подчеркнутой деликатностью. Была в ней особая порода, и я не мог понять, что испытываю к этой женщине. К людям я был недоверчив, к женщинам тем более, в любовь категорически не верил, симпатию не воспринимал, как вид ощущения. Может, мне просто нравилась её безусловная красота. Не только та внешняя, но и что‑то таящиеся за ширмой молчания. Бесспорно, Елена разительно отличалась от большинства. В эту секунду она практически не смотрела на меня. И после Ганса, сосредоточила внимание на сыне…
– Иди ко мне…, – теперь она присела перед ним…, – обязательно поужинай, слушайся дядю Ганса, и промывай почаще нос. Слышишь меня? Прямо сейчас иди и займись носом. В городе инфекция. Пойдешь гулять – одевайся тепло. Я люблю тебя, малыш…
– Я тебя тоже…, – сын поцеловал свою мать в губы, и уже через секунду о неё напоминал терпкий аромат духов.
Когда Кирилл привычно расположился перед телевизором, я подсел к Гансу и тихо спросил…
– За что вы убили сына?
Ганс замер, пораженный бестактностью, оказавшись застигнутым врасплох. Он хотел, вероятно, сказать правду, но в последний момент лишь невнятно указал мне на мальчугана перед телевизором.
– Его мать хотела, чтобы вы прогулялись, кажется, оденьтесь потеплее. Передавали заморозки…
ГЛАВА 5
Елену мы встретили около подъезда. Её муж парковал свой автомобиль, а она, заметив нас, подошла, обняла сына и поблагодарила меня за проведенное с ним время.
– Пустяки, – ответил я…, – Вы приснились мне сегодня…
– Вы тоже…, знаете, я не помню сюжета, но что‑то невесомое, словно, вы пели мне колыбельную. Мне было спокойно…
– Нет, у меня по‑другому. Лодка. Представляете, мы сидим в ней, а вокруг серый‑серый пейзаж и много тумана. Внезапно лодка отвязывается от пристани, и мы уплывает на середину озера.
– Лодка – хороший символ…
Но договорить Елена не успела, рядом, словно из неоткуда, вырос её муж. Я впервые увидел Вадима – эту махину, преисполненную грубой силой и отсутствием такта. Этакий воротила из девяностых, который даже внешность имел соответствующую. Уж не знаю, в каких сражениях Вадим сломал себе нос, но зрелище было то ещё. Одним словом, я растерялся. Зато он за словом в карман не полез:
– Почему же ты в прошлый раз не помог моей супруге удержаться на ногах?
Не зная, что ответить, я вопросительно посмотрел на Елену, краснея на ходу…
– Не обращай внимания, – улыбнулась она, – Вадим немного грубый, но это не со зла.
В следующую секунду Елена прильнула к своему мужу, а он по‑свойски и властно обнял её в ответ.
– Ну, что, по домам? – уверенно расставлял акценты воротила.
