Горячее северное лето

Глава 11. Радов

 

Закончив с измерениями и вовремя передав данные в Амдерму, Радов решил еще раз обойти станцию. Было темно и не в последнюю очередь из‑за туч. Хотя Радову требовался напарник, семидесятикилограммовый мастиф вполне годился на эту роль. Да и нюх, и слух сторожевой собаки работали куда лучше, чем у человека.

Радов полностью переключил свое внимание на то, чтобы ничего не упустить. И это помогло отвлечься и забыть, пусть и ненадолго о том, какую большую ошибку он едва не совершил. Совершенно потерял голову. Он бы ее взял прямо там, и плевать, что в соседней комнате были люди.

В тот момент ему было на все плевать. Все взрослые, а если стыдно подслушивать, так пусть сами и уходят.

А эта женщина какова? Ее мужчина сидел в трех шагах от нее, а она пожирала его глазами. Ни стыда, ни совести. Богатая дамочка, которая привыкла получать по первому требованию то, что хочет. Захотела Радова и чуть не получила, потому что он только этому и рад.

А потом она вернется на большую землю и будет рассказывать о своих амурных приключениях. Глядишь, не зарастет народная тропа неудовлетворенных разведенок, которые протопчут ее прямиком до полярного острова. Отбоя на Вайгаче не будет от туристок.

А что, разве только теплые страны годятся для секс‑туризма? Север тоже неплох. Зима и полярная ночь как будто созданы для того, чтобы греться под одеялом.

Хорошо, что Радов вовремя остановился.

Хотя, конечно, плохо, что именно так. Чувствовал ведь, с утра чувствовал неладное. Эх, Дуська, Дуська. Не забыла о доме, отбилась и приползла полуживая. Предупредила, выполнила собачий долг. Так бы и не узнали, что медведь поблизости. А на месте Дуси мог оказаться кто угодно. Даже один из этих неопытных туристов.

Муфаса брел рядом, шумно нюхая воздух. Пес был спокоен, значит, медведь хотя бы не бродит возле станции. Неизвестно, откуда прибежала Дуся. Жаль, к утру, когда дождь пройдет, следы смоет. А мастиф все‑таки охранник, а не охотник.

В пелене дождя Радов видел желтые квадраты окон. Вот потух свет в спальне Светы: страшно, наверное, сегодня спать в одиночестве, но не подселять же к ней кого‑то из мужиков.

А вот в комнате Паши только зажегся свет. Он тоже живет один, по крайней мере, пока Виктор не вернется из отпуска. Тогда, впрочем, и Радов будет жить вместе с Афанасием. Хотя, как руководитель станции, Радов мог требовать отдельную комнату, но, не имея семьи, он выбрал путь экономии – так отапливали меньше жилых комнат.

Вряд ли его статус холостяка когда‑нибудь изменится. Если только не привезет жену с большой земли. Здесь ей взяться неоткуда. А женщины, если и приезжают, то со своим самоваром, как этот Джей.

Вот и спальня туристов. На окнах шторы, свет еще горит. Мечутся, наверное, думают, куда попали и как сделать так, чтобы оставшиеся три дня из комнаты не выходить. Это вам не экскурсия по Лувру, это север. Не только бескрайний, но и бескомпромиссный, жестокий, до сих пор первобытный. Или ты, или тебя.

Радов расширил радиус обхода, двинулся к заливу, в котором шипели пенные волны. Белые гребни он различал даже во тьме. Вдали, за грохотом волн о каменные берега, опытный метеоролог различал и скрежет ледяных торосов. Льдины бились, громоздились в узких проливах, трескаясь и разламываясь от напора.

На одной из таких льдин с полюса и приехал их безбилетник, расправившийся с Дусей. Мишка может убраться обратно, если поторопится. Если нет, то проведет на Вайгаче все лето, за которое похудеет, обозлится и станет есть все подряд. И это будут не только рыба и моржи.

Не сказать, чтобы появление медведя на острове было событием экстраординарным, хотя и важным. В каждое лето из прошлых, что провел здесь Радов, не обходилось без таких вот залетных с севера путешественников. И ладно, если это были самцы‑одиночки. Хуже, если это было медведицы.

Дуся бы не бросилась на медведя сама, а медведи в это время года были еще сытыми после зимы, да и лед на дальнем севере еще держался, облегчая им охоту. Плохой знак, что медведь набросился на собаку. Поблизости могут быть медвежата.

Нужно будет расспросить оленеводов на побережье, может, кто что видел или знает.

Оленеводы удивились бы его решению хоронить собаку, даже не ездовую. Сами ненцы разделывали погибших от холода или раненных животных. Мясо больных в пищу не шло, но собачья шкура все еще высоко ценилась.

Радов не собирался сдирать с Дуси ее разорванную медведем шкуру. Да и не голодали они на станции настолько, чтобы перейти на собачатину. На них цивилизация уже наложила свой отпечаток, и съедать четвероного друга уже не казалось чем‑то нормальным.

Радов во второй раз обогнул станцию по более широкой дуге, но ни он, ни Муфаса так и не заметили никаких следов медведя. За это время погас свет и в Пашином окне, но по‑прежнему горел у туристов.

Радов лишь мельком глянул в их сторону, и в тот же момент штора всколыхнулась и к окну прильнула Таисия.

Радов запнулся, замерев под дождем, хотя и знал, что она не могла разглядеть его в черной ночи. Ей мешал свет. А ему как раз все было видно.

Больно резануло по нервам воспоминание. Когда точно также он стоял в светлом окне поезда, готового к отправке, а на темном перроне от него уходила женщина. Он ее видел, она его – больше нет. Поезд увез Радова прочь от прошлой жизни и выбора, который он сделал сам. Но все эти пять лет иногда казалось, что если он снова сядет на поезд и приедет на тот вокзал, то все вернется на круги своя, и эта женщина, что когда‑то звалась его женой, не уйдет с вокзала, а наоборот примчится его встречать. Хотя Федор понимал, что в одну воду дважды не войти, да и вернуться к прежней жизни, после севера, он бы уже не смог.

Теперь, когда Радов стоял в темноте перед метеостанцией, а Таисия прильнула к окну, стараясь высмотреть в чернильной ночи хоть что‑то, ему казалось, что он опять стоит на том вокзале. Только теперь она через три дня исчезнет, а он останется. Так что нет никакого смысла хоть что‑то менять.

Все равно это желание заведет их обоих только в тупик.

Непонятно только зачем она высматривает его так, как будто действительно беспокоится. Хотя, может, это просто праздное любопытство. Люди любят пощекотать себе нервы.

В окне появился Джей, обнял Таисию за плечи, вернул штору на место. Какое‑то время в их окне еще горел свет, но потом и он потух. Станция погрузилась в темноту.

Он очень старался выкинуть из головы мысли о том, что сейчас происходит за этим темным окном.

– Домой, Муфаса, – сказал Радов.

Он, пропахший сигаретами, мокрой псиной и весь облепленный грязью. И эта женщина, с шелковыми волосами и длинными ногами.

 

Конец ознакомительного фрагмента