LIB.SU: ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

Господа Игры, том 2

– Горан Иваныч, – она посмотрела на него таким взглядом, от которого Горану захотелось умереть. – Поцелуйте меня. Один раз… И, клянусь, я больше никогда не попрошу ни о чем подобном. Я буду, кем захотите. Ручным монстром, Ишанкарской Ведьмой, вашей дочерью, вашей Некромантессой… Кем захотите. Но я хоть раз хочу узнать, как это – быть вашей женщиной.

Горан услышал, как его сердце с треском разорвалось на части. Тайра стояла на краю пропасти, и дальше идти было некуда, и Горан знал, что должен удержать ее, прижать к себе и никогда, никогда не отпускать, не давать ей смотреть вниз, он должен был что‑то сказать, чтобы это молчание не воцарилось между ними навечно, сказать нечто доброе и светлое, то, что он так давно хотел сказать ей, но слова, которые он произнес, были как гвозди, которые он сам вбивал себе в ладони и ступни, навечно пригвождая себя к воротам Ишанкара.

– Я не гожусь на роль Первого Рыцаря, Кхасси, – тихо ответил он, – и буду жалеть об этом всю жизнь.

Навряд ли она ожидала другого ответа, но какая‑то неведомая, неподконтрольная ей сила заставила ее, переступив через гордость и стыд, просить его о поцелуе и надеяться, что, может быть, все будет совсем не так.

– Я не могу тебя поцеловать, – он старался говорить как можно мягче, но понимал, что у него не получается. – Это невозможно. Ректор не может иметь никаких отношений со своей Некромантессой.

Сэр Бергер был жестоким реалистом. Горан медленно умирал.

Тайра опустила голову, и Горан увидел, как слезинка, пару секунд цепляющаяся за изгиб ресницы, сорвалась и потерялась в высоком ворсе персидского ковра. Он протянул руку, чтобы коснуться ее мокрой щеки, но она выпрямилась, и Горан поразился перемене.

Слез больше не было, осталось только каменное спокойствие хет Хоофта. Еще секунду назад перед ним стояла сломленная, потерянная девушка, а сейчас он видел перед собой Некромантессу Ишанкара. Его рука застыла в воздухе, так и не коснувшись ее лица.

– Благодарю вас, господин Ректор, – абсолютно спокойно сказала она, – за то, что напомнили мне, где мое место. Виновата. Не сдержалась. Больше не повторится. – И, секунду помедлив, добавила: – Слово Некроманта Ишанкара.

Она прижала руку к груди, безупречно, как того требовал Церемониал, поклонилась и вышла вон.

Когда двери за ней закрылись, Горан хотел броситься следом, остановить, вернуть, сжать ее в объятьях, впиться в ее губы, но усилием воли удержал себя на месте. Когда тень звуков ее шагов совсем исчезла из Цитадели, он тяжело опустился в кресло и закрыл глаза.

 

На улице шел снег – легкий, невесомый, какой получался только у Змея. Дорожка к главному входу Цитадели была заметена тонкой пеленой, которая уже успела скрыть следы пришедшего в нерабочий день сэра Бергера. Тайра стояла на пороге, наблюдая ишанкарский сад через изящную снежную вуаль, и не знала, что делать дальше. В комнату не хотелось: пустой угол, лишенный Фархиной кровати и стола, нагонял тоску. В музее без Ксандера было не менее грустно, чем в комнате. В Библиотеке делать было нечего, а слушать радостный бред про пришельцев и Америку от Хидамари не было настроения. Идти было некуда.

Тайра доплелась до Башни и поднялась на верхний уровень. Вопреки ее надеждам на одиночество, Наставник в воскресное утро почему‑то был на службе, расставлял по полкам книги. Тихо играла музыка, и негромко шумел в аквариуме воздушный фильтр. Хет Хоофт оглянулся, положил неразобранную стопку на столик и подошел к Ученице. Снежинки растаяли, и теперь ее волосы были унизаны маленькими сверкающими капельками. Йен и без слов знал, что именно повергает Тайру в такое уныние. Маг обнял ее, стараясь не касаться раненой руки, ласково погладил по голове, невесомо коснулся пальцами виска и считал ее сегодняшнее утро.

Да‑а‑а… Импульсивные решения еще никому на пользу не шли, Йен знал это с юности и по себе. Тайра, конечно, не должна была идти к Ректору, и говорить ему все, что наговорила, тоже была не должна. Если бы Бергер не появился в своем кабинете, ничего этого бы не случилось. Принесла же его нелегкая в воскресенье… С другой стороны, теперь точки над «и» были расставлены окончательно, так что признать такой исход отрицательным было нельзя. Йен чувствовал Тайрин стыд, печаль и боль от оставленных Узами ран, а еще страх того, что Горан расскажет кому‑нибудь о ее слабости и тогда она точно никогда себя не простит.

– Ты дала Слово, – подытожил он. – Придется держать.

Она кивнула, задев носом пуговицу на его сорочке.

– Я не знаю, как тебе помочь. Ну разве что… – он задумался.

Тайра с надеждой посмотрела на Наставника.

– Я могу совершить два действия, правда оба они в моем исполнении будут выглядеть странно и вряд ли тебя удовлетворят. Я могу убить Горана, и это снимет с тебя Узы, а могу тебя поцеловать. Закон в Списке Б этого не запрещает, а Магда говорит, целуюсь я очень даже неплохо.

Тайра засмеялась сквозь слезы. Когда Наставник начинал шутить таким образом, это означало, что дело труба.

– Давайте чаю выпьем, – предложила она, – а то мне скоро нечем будет плакать.

– Чай – это хорошо, – сказал он. – Значит, ты еще не безнадежна.

Он достал чашки и разлил темный, пахнущий апельсиновыми корками и корицей напиток. Тайра скинула пальто в Арсенал, вытерла слезы рукавом форменного платья, отчего на белом манжете остались следы потекшей туши, и села на диван. Йен присел рядом, раскрыл аптечку и осторожно освободил ее поврежденную руку, закатав рукав платья выше локтя.

– Почему вы не дома, сэр?

– Магдалена в отъезде, у ее театра гастроли в Швеции, а она не может отпустить свои костюмы в автономное плавание. Без нее дома пусто, – ′т Хоофт щедро смазывал раны каким‑то ароматным, пахнущим горными лугами бальзамом. – Сегодня я доделаю дела, тебя вот подлечу, а завтра возьму три дня выходных.

– С понедельника? – удивилась Тайра.

– С любого дня, как мне будет необходимо.

– Вы же недавно брали три дня.

– Да, брал, – маг кивнул, ловко наматывая поверх тампонов с бальзамом белоснежный бинт. – И что?

– И Ректор все равно даст вам выходные?

– Куда он денется. Не может не дать.

– А если вы станете выходить на службу день через три, тоже не возразит?

– Нет, не возразит.

– Я тоже так хочу. Эти выходные – это же наша общая привилегия.

– Нет, пока только моя. Всему свое время, – ′т Хоофт сказал это так, что Тайра поняла: больше на эту тему он говорить не будет.

Он собрал аптечку и отнес ее на полку одного из шкафов. Тайра молча пила чай, но вкуса не чувствовала. Она сделала еще пару глотков и опустила чашку на блюдце. Чашка мелодично звякнула.

– Почему я все время везде на него натыкаюсь? Я же не ищу встречи! Ну почему?

TOC