Хирург сердца моего

– Света! – грозно взирал он с высоты своего роста на кнопочку Свету. – Что ты тут забыла?

– Ааааа, яяяяя…. В лабораторию шла!

– Что‑то я не помню, чтоб у нас в вип‑палате было лабораторное оборудование. Еще варианты? – сложил руки на груди суровый доктор.

Света поджала губы, опустив голову.

– Что, тоже пришла автограф брать? – прозвучало недовольно.

– Нет, – пискнула девушка. – Я вчера вязала.

– А ну марш работать, распустились тут, только и делаете, что лясы точите! – завелся он, и Света проскользнула в щель между начальником и стеной убежала прочь.

Настя в шоке смотрела на своего врача, она впервые видела его таким…. Злым.

– Александр Валентинович, что‑то случилось? – девушка с беспокойством смотрела на мужчину, что просматривал в карте ее анализы.

– Случилось то, что сотрудники мои, вместо того чтоб работать ерундой занимаются, да сплетни разводят, – ответил он не поднимая глаз.

– Ну, так женский коллектив, что вы хотите, – раздался незнакомый голос, и Саша, оторвавшись от карты, поднял глаза на источник. – Здравствуйте!

Даша улыбнулась, с интересом рассматривая мужчину.

– Добрый день, а вы, позвольте узнать кто….

– Александр Валентинович, это моя подруга, Даша, – Настя улыбнулась.

Саша перевел взгляд на девушку и залип. Он ее даже не узнал сначала. Синяки под глазами пропали, вид отдохнувший, можно даже сказать счастливый. А еще волосы, что густой волной лежали на плечах и спине. В комнате повисла неловкая пауза, и Сашка, одернув себя, кашлянул.

– Хм, оказывается, русалки рожают, так же как и смертные женщины, – улыбнулся уголками губ.

Даша, к которой в этот момент он стоял спиной, выпучила от шока глаза. А Настя покраснела как спелая помидорка.

– Даша мне просто фен привезла, наконец‑то чувствую себя человеком, с чистой головой.

– Вам очень идут распущенные волосы, – улыбнулся он.

– Спасибо, – девушка смущенно заправила прядь за ушко. – Александр Валентинович, а когда вы меня выпишите?

Выражение лица мужчины сразу же изменилось.

– Так торопитесь меня покинуть? – голос, помимо его воли, прозвучал холодно. Настя не могла это не почувствовать и виновато опустила взгляд. – Простите, не хотел вас обидеть, просто день тяжелый. Вот сейчас осмотрю вас и буду принимать решение о выписке.

– А я хорошо себя чувствую, – она взглянула на него.

– Мне нужно посмотреть ваш живот, нет ли уплотнений, – пояснил он. – Ложитесь на кровать и оголите животик, пожалуйста.

– Может не надо?

– А что такое?

– Ну, вы надавите, и наверняка будет больно, я боюсь, – опустила глаза.

Сашка не смог не улыбнуться.

– Не будет, обещаю, ложитесь.

Девушка печально вздохнула и, сняв халатик, подняла сорочку, оголяя живот, и легла на спину.

– Как вообще самочувствие? – Саша присел рядом на кровать, и положил ладонь к ней на животик.

Его рука была большой и горячей, и вызвала полчища мурашек, забегавших по бархатистой коже.

Настя вдруг почувствовала, какую‑то робость, неловкость и стеснение. Она лежала перед ним в одной сорочке, в специальных трусиках для беременных и его горячая ладонь мягко гладила ее живот, словно успокаивала. Вот только эффект был противоположным.

– Нормально, – девушка почему‑то не могла посмотреть ему в глаза.

Саша удивленно приподнял бровь.

– Нормально это как? Болит, не болит? Тянет, не тянет?

– Нууу, тянет иногда, но все меньше, – девушка смотрела в одну точку на стене, стараясь не думать о его руках.

Да их было уже две. Его пальцы аккуратно ощупывали ее живот, мягко проминая плоть, и спускались все ниже, к месту, где был шов.

– Уммм…. – Настя дернулась, когда он надавил на область малого таза.

– Больно? – Саша поднял глаза на ее лицо и замер.

Замер потому что она в этот момент смотрела ему в глаза, и что‑то было в этом взгляде такое, что он не мог описать. Они словно остались один на один, и не было ничего больше вокруг. Они словно увидели вдруг друга, впервые, по‑настоящему.

Он увидел, что она не совсем юная девушка, за которую он принял ее в начале, а уже вполне созревшая женщина. Женщина, к которой его безумно тянуло. Спорить и отрицать это, было глупо. И которую он и правда не хотел выписывать, потому, как ему нравилось заходить к ней и любоваться.

Настя положила ладошку на его ладонь, что по‑прежнему лежала на ее животе, и буквально обжигала кожу, и медленно повела чуть ниже.

– Вот тут обычно тянет…. – прошептала она.

Сашка сглотнул, с ужасом понимая, что ему становиться жарко, когда она него так смотрит. Надо было что‑то сказать, надо было собраться, но он не мог. Он забыл, кто он, что он, что он тут делает, и, что вокруг есть мир, что есть что‑то кроме ее глаз.

Но ему напомнили. Дмитрий Николаевич, широко распахнув дверь, вошел в палату.

– Ну, как ту наше розовопопое счастье? – вопросил неонатолог.

Сашка вздрогнул, и как нашкодивший мальчишка убрал руки с женского живота, но потом, опомнившись, вернул их и закончил осмотр.

– Все нормально, шов зарастает. Еще какое‑то время тянуть будет, – объяснил девушке и обернулся на коллегу.

– Ты че орешь, не видишь, ребенок спит!

– Вообще‑то, уже не спит, Александр Валентинович! – Дмитрий подошел к кроватке и взглянул на девочку, что и правда не спала, а моргала глазками на мир вокруг. – Привеееет, привет моя крошка! Как ты тут? Тебя не обижают?

Дима с невероятной нежностью вынул младенца из кроватки и положил на пеленальный столик.

– Что вы такое говорите, Дмитрий Николаевич, кто ее может тут обидеть? – обиделась Настя, поправляя сорочку и подходя к врачу.

– А вот, поди знай, мамочки нерадивые, пеленать не умеют, ручки, ножки не туда запихнут, – подтрунивал по‑доброму доктор.

– Никто сейчас уже не пеленает, – проворчала она.

– А вот и плохо, – улыбнулся Дима. – Кушает как?