Храбрецы

«Укол твой адресован миру?

Изволь убрать свою рапиру,

Ведь каждый шаг давно предвидел»

 

«Прошу прощенья, был неправ,

Чуть дальше ехать или как?» ‑

Спросил по‑детски, как дурак.

«Свернув направо, вдоль дубрав,

Взберись на холм высоких трав,

Стоять там будет крестный знак»

 

В ответ лишь грустно я вздохну:

«И это нам? Как тихо… славно!

И эпитафии? Забавно!»

В руках держу свою жену,

Как будто в сонном та плену,

Тот сон ведь вечным стал недавно.

 

Взлетел, на камень тень легла:

«Не скажешь речи? Пары слов?

Ты в путь уже давно готов»

В земле, что сожжена дотла,

Трава могильная взросла,

Унылым стеблем, средь кустов.

 

«Так в чём же смысл, мне укажи?

Ведь только ты меня услышишь,

И что, слова мои запишешь?

Пустяк! Нам лучше возложи,

Гвоздик посмертных, что свежи,

И возлагай, пока ты дышишь».

 

Коснулся бледных нежных губ,

И бросив тело вниз, к корням,

Я честь отдал тугим ветвям,

Они прикрыли хладный труп,

Склонилась ель, в печали дуб.

Спокойно будет ли костям?

 

Жаль – мне привычна боль утрат.

Не стоит плакать, слёзы – чушь,

Вам это скажет всякий муж,

Кто был научен, как солдат,

Что стойкость – основной догмат,

Всю нежность прячет в сердца глушь.

 

Спустился к ней, в объятья смерти,

И рядом лёг, лишь в яме стылой

Окончен путь, теперь с любимой.

Наверх смотрю – повсюду черти,

Нам говорили: «В них не верьте!»

Туманен облик их незримый.

 

Глаза прикрыв, уснул мгновенно,

Во времени застыв нетленно.

 

Олег с трудом открыл слипшиеся глаза.

– Бля… – незнакомый потолок. – Я где?

Помещение выглядело технологично.

– Хай‑тек, – подсказал он сам себе. – А это что?

Он был подключён к какой‑то системе: трубки, датчики, монитор такой интересный. Олег давно в больнице не лежал, может его наконец положили? А что если всё произошедшее было просто сном?

– Доброе утро, Олег Валерьевич.

В палату зашло нечто.

Высокое белокожее человекоподобное существо в бордовой одежде, напоминающей военную форму. Метра два, кажется, а ведь только сейчас Олег обратил внимание на циклопическую высоту потолков и размер кровати. Гуманоид этот был абсолютно лысым и только отдалённо напоминал человека: голова какая‑то овальная, руки с ногами кажется многосуставные, только глаза более или менее нормальные. Тем не менее, их у него четыре, больших, с крестообразными зрачками. Широкий рот был приоткрыт, демонстрируя ряд острых зубов, может, у него заложен нос? Вряд ли, носа вообще не было, зато на ячеистой шее Олег без труда разглядел тонкие полоски жабр.

– Здравствуйте, – Олег проследил за тем, как тот садится напротив. – Знаете, если бы не лишняя пара глаз, то где‑нибудь за МКАДом, вы вполне сошли бы за русского – у вас нет акцента.

– Благодарю, – гуманоид улыбнулся. – Прошу меня простить, я не представился – меня зовут Экнет, я ваш лечащий врач и по совместительству, руководитель научного отдела нашего небольшого корабля.

– Вы пришелец, – Экнет кивнул. – Почему слова такие обычные?

– Видите ли, мы с вами разговариваем на русском, поэтому, – улыбочка была противной. – Итак, я хотел бы объяснить вам то, что поможешь в адаптации.

– М‑да, – во рту было суше, чем утром первого января. – А можно воды?

– Разумеется, она уже стоит рядом с вами.