Искупление

Глава 5

 

Что бы там ни было, и как бы не складывались события, Амгула не устраивало присутствие в деле Хатисай, хоть она и не докучала девичьими капризами и жалобами, и вела себя абсолютно ненавязчиво. Амгул высоко оценил поведение, но вскоре быстро понял, что это раздражает его ещё больше.

На самом деле подлинный воин желал появления веской причины, чтобы избавиться от Хаты. Посещала мысль просто бросить девчонку по дороге, или оставить по прибытию в каком‑нибудь тёмном закоулке Ти и поделом.

То, что Хатисай – дочь самого Орато, безусловно, подталкивало воина на некоторые, далеко не благородные задумки, но почему‑то вызывали так же необъяснимые чувства отвращения. По той же неясной для себя причине, Амгул пока ничего не предпринимал. Да и сожалений по данному поводу тоже не испытывал. Лишь частое в последнее время непонимание себя приводило в основательное бешенство. Хотя закипающая лава внутри, естественно, никак не отражалась внешне.

Хатисай не раз думала о том, что учителю как раз, кстати, подошёл бы образ удава или невозмутимой водосвинки. Хата, несмотря на свой довольно бойкий, и временами необузданный характер, всегда с глубоким уважением относилась к людям, и вообще всегда была тактична со всеми и совсем незаносчива. Ей – молодой девушке было непросто в пути: тем более, в первый самостоятельный выезд из родной провинции. В душе ютилась мучительная тревога из‑за, как твердила её совесть – неправильной разлуки с родителями. Хатисай было искренне жаль оставлять отца, и девушка очень рассчитывала, что родные когда‑нибудь простят её.

Повозка, которую путники оплатили на другой окраине Миццу, ехала умеренно, добросовестно подхватывая все неровности на полевой дороге. Хату беспощадно клонило ко сну, но та настырно боролась с нападающей дремой и старалась всеми способами отвлечься. Резко скинула плед, пару раз размяла пальцы на руках и попыталась вспомнить хоть какое‑нибудь стихотворение из тех, что в детстве читал ей отец. Она с лёгкостью могла запомнить короткие строки с первого прослушивания и всегда гордо кланялась перед восхваляющим её за талант счастливым отцом…

Амгул повёл пальцем поверх повязки запястья и отстраненно отметил:

– Я с тобой нянчиться не собираюсь, если подцепишь в дороге хворь. Кажется, год Шафрана не может похвастаться теплыми ночами. Укройся.

– Не хочу засыпать, а под пледом слипаются веки.

– Тебе когда‑нибудь приходилось стоять в карауле в акридовый буран в полный оборот дня?

– Нет, – по‑детски выпалила она.

– Ты бы знала, что на холоде спится слаще, – устало выдохнул Амгул, не глядя на ненавистную собеседницу. Ему хотелось подумать в тишине, а неспящая спутница сбивала его от нужных мыслей.

– Гм, – хмыкнула Хата, но накрываться решительно не торопилась.

Ее упёртость стала выводить воина из себя. Он привык к тому, что в отряде беспрекословно подчинялись его приказам и сам привык подчиняться приказам вышестоящих по званию военных.

– Ты мешаешь мне думать. Почему бы тебе не выспаться? – грубо оборвал он. – Кто его знает, что будет в Ти, – все же молодой учитель поощрил девушку строгим взглядом.

– Я все же постараюсь, – буркнула та и отвернула голову.

Почему‑то и это совсем не понравилось Амгулу. Он медленно съехал с дорожного сидения и присел на колени прямо перед Хатисай, беззвучно добиваясь её внимания.

– Я помогу тебе…, – спокойно произнёс он и…, резко раздвинул её ноги.

Хатисай, не ожидавшая такого от учителя, не успела и пикнуть, как тот крепко схватил её за руки, блокируя движения, и плотно прижал к себе.

– Что ты делаешь?! – без истерики, но довольно громко потребовала она ответа. Оказавшись слишком близко к человеку, который с самого момента знакомства вызывал неудержимое любопытство, Хатисай растерянно забрыкала плечами. Но это совсем не помогло, а лишь усилило хватку молодого человека.

Он не спеша прошелся концом носа по щеке, вдыхая запах кожи, который оказался весьма приятным. Затем, поддавшись немного в сторону, шепнул прямо в ухо:

– Возбуждаю в твоих жилах кровь… – Сказал, и тут же выпустив вспыхнувшее жаром тело, вернулся на своё место. Изумленная Хата резко отодвинулась подальше от учителя.

Амгул устало запрокинул голову и закрыл глаза. Он ощутил, как тело Хаты напряглось в его крепких руках, но четко давал себе отчет, что девушка не запаниковала. Испуг был неглубоким… В ней больше проявилось любопытство, нежели страх. А это говорило о том, что Хатисай – далеко не трусиха, но и совершенно неосторожна.

Хата всё же накрылась пледом, и благодаря «стараниям» учителя, спать ей теперь радикально расхотелось. Глядела в сторону, иногда обращая внимание на спящего молодого человека, от которого абсолютно ничего подобного не ожидала. Осторожно ловила себя на мысли, что всецело доверяла ему с первого мгновения, и молча ругала себя за проявленное простодушие. Мать бы точно осудила ее, если б распознала чувства и мысли своего дитя.

Хата действительно не испугалась – да и не совсем поняла, что произошло. Ей не было страшно и сейчас. Она просто ехала, наблюдая сквозь небольшое зашторенное окошко, как небо багровело в насыщенных красках перед тем, как резко померкнуть перед самым рассветом нового дня.

 

* * *

 

Утренний восход с красными и желтыми отсветами у самого горизонта еще не успел утвердить свое полноправное воцарение, как повозка остановилась посреди лесополосы, внутри которой простиралась земляная дорога.

 

Конец ознакомительного фрагмента