Искупление

Амгул получил свой статус благодаря заслугам отца и личным достоинствам, но никогда этим открыто не гордился и не демонстрировал свое явное превосходство над другими воинами, которых считал братьями. Черноволосый, привлекательный молодой воин занимал важную нишу на пьедестале почета клана гунънов. Многие даже сравнивали его с самим гордым Гунъном – основателем клана – потомком севера старого мира. Среди военных историков были и те, которые находили определенное внешнее сходство Амгула со своим прародителем. Сам Амгул называл подобные высказывания чушью и никогда не принимал во внимание пересуды, как он считал, глупцов. Считал военное ремесло самым оправданным и необходимым из всех…

Утро Амгула началось в доме увеселений в измятой постели в компании двух нагих али́д, отсыпавших, отработав свое дело прошлой бурной ночью с одним из прославленных воинов клана.

Алиды – женщины, предназначенные для всякого рода увеселений мужчин. Они не имели привилегий, но могли зарабатывать достаточно много си́нов (денежная мера Адияко). Благодаря чему обзаводились своими собственными Домами, куда приводили и содержали для дальнейшей отработки добровольно согласившихся стать алидами девушек.

Амгул привычно легко встал с постели. Совершенно не заботясь о девушках, грубо переступив через них, открыл дверь воину‑писарю, принесшему очередное призывное письмо. В письме было указано название провинции, куда нужно было отбыть немедленно.

Из Чоккона в Миццу умеренный путь составлял дней пять‑шесть, но Амгул планировал добраться дней за три, не растрачивая времени на сон и отдых.

 

* * *

 

– Мама, ты ведь могла убить Кири этим деревянным башмаком! Сколько можно обсуждать одно и то же!? Я все равно буду заниматься танцами, нравится тебе это или нет! – пыталась убедить Айри Хатисай.

На Хату строгая женщина опрокинула ведро с ледяной колодезной водой, когда та после занятий переступила порог дома. В это время глава семьи – Фаццо – тоже был дома и успел выслушать от супруги немало интересного о том, что его, как отца, совершенно не заботит судьба их дочери.

– Ты слышала, что произошло на границе?! Был подорван вражеский эскадрон! Сирозо сегодня оплакивает своих бойцов, а завтра – могут перейти в ответное наступление! Наш клан каждый день находится под угрозой вторжения врагами, а ты думаешь только о себе! – кричала Айри на дочь.

– Я лишь хочу делать то, что действительно умею, и то, что приносит мне истинное счастье! – боролась Хата за свои интересы.

– Военное дело – это почет и вечная слава!

– Я не хочу такого почета! И не хочу проживать жизнь, которую проживаешь ты! – не выдержала Хатисай, и сказала то, что, не единожды, сорвавшись, собиралась сказать во время подобных ссор. – Я не хочу быть похожей на тебя!

– Что? – осеклась Айри, не ожидая от дочери такой грубости и несправедливости. От обиды она даже присела на табурет, что стоял рядом, и выронила трость, которую когда‑то смастерил ей заботливый супруг.

– Мама, не надо воспринимать близко к сердцу то, что я сказала! – Хатисай в действительности и не собиралась обижать мать. Она лишь хотела, чтобы Айри хотя бы раз ощутила то, что чувствуют ее дочь и муж, когда сама поливает их несправедливыми обвинениями. – Откуда тебе знать, в чем мое предназначение? – присела она на колени перед матерью, резко убавив свой тон. – Пожалуйста, позволь мне самой выбрать.

Девушка обхватила ладонями тонкие руки Айри и поцеловала ее запястья, безмолвно извиняясь за сказанное.

Айри ходила как заведенная именно с того момента, как в Миццу объявили об успешном завершении диверсионной операции. Сирозо – провинция на земле гунънов, близ которой много лет назад Айри и получила тяжелое ранение, и после отбыла на «заслуженный отдых». Она руководила операцией на гаммаде, что располагалась недалеко от этого места. Айри хорошо помнила ту местность, и без карты и обозначений могла найти укрытие, где вверенному ей отряду тогда приходилось прятаться в ожидании приказа…

Женщина смотрела на дочь, не проявляя никаких эмоций, но все же заговорила.

– Мое несчастное дитя…, – погладила она ее по голове. – Ты не виновата в том, что стала такой, – Айри вдруг позволила себе улыбнуться. – Это моя ошибка. Я ошиблась, когда выбрала в спутники твоего слабохарактерного и беспринципного отца! Надо было послушаться старших…, – ее тихий тон нарастал в грубый и злобный ор, от которого Хатисай даже отодвинулась назад.

– Мама, что ты такое говоришь?! – Хата начала плакать. А отец, что все слышал из соседней комнаты, тихо вышел к ним и, несмотря на красные пятна на лбу, которые проявлялись всякий раз, когда он нервничал, спокойно произнес:

– Хата, сегодня ты переночуешь в доме Кири. Иди и постарайся успокоиться. – Фаццо сказал это тихо, но твердо – по‑хозяйски.

Дождавшись, пока Хатисай по обыкновению заплаканная выбежит из дома, Фаццо поднял валявшуюся трость жены и, присев на колени перед ней, спокойно выдал:

– Ты стала чудовищем, Айри.

Та удивленно приподняла брови.

– Твой гнев когда‑нибудь погубит тебя. Я был бы благодарен тебе за счастье прожитых лет, если твоя ненависть и неумение отпускать прошлое никогда не затянет в бездну Хатисай.

Айри хотела возразить, но Фаццо поднес палец к своим губам, указывая, что этого делать не нужно.

– Я знаю, тебе все равно, что думаю я, но все же скажу: я не желаю нашей дочери твоей участи…, а ее будущему избраннику – моей. Я люблю тебя, Айри… Всем сердцем… Но не в силах терпеть твой гнев больше. Если тебе лучше без меня – что ж – я уйду.

Мужчина заботливо поцеловал лоб своей Айри. Сунул в руки трость и вернулся в комнату…

Нет человека, у которого не было бы тайн из прошлого. И у некогда безупречной Айри они тоже имелись, о которых знал лишь ее верный и добропорядочный супруг. Фаццо никогда за всю совместную жизнь не позволил себе осудить и упрекнуть жену, которую полюбил когда‑то с первого взгляда и навсегда.

Дело в том, что Айри уже была беременна, когда познакомилась с умелым и заботливым молодым учителем. Девушка, потратившая много лет на службе клану среди жестких людей в условиях суровых и строгих правил, восприняла любовь и внимание Фаццо, как нечто исключительное и редкое. Она тоже полюбила его, но только испытывая при этом благодарность и уважение к его личности.

Фаццо не колеблясь, принял ее в жены, пресекая пересуды среди местных; вырастил Хату, как родную. Увы, Айри не пожелала родить ему еще одного ребенка, сваливая обстоятельства на неразрешенный конфликт между кланами и возможного вторжения. Фаццо принимал все, что предлагала Айри своими объяснениями. Да и Хатисай успел полюбить всем сердцем так, как порой не любят своих детей родные отцы.

Кто был отцом Хатисай, Фаццо тоже знал: Главнокомандующий кланом свифов – Орато.