Искупление
Управляющая смутилась от прямой грубости молодого человека – садиться в присутствии пожилого человека, что говорило о неуважении к старшим. Но Нигахана на протяжении своей долгой жизни успела повидать многое: потерять мужа и двоих сыновей в этой нескончаемой войне. И то, что происходило, в силу своей мудрости, решила пропустить мимо и удалиться, пожелав учителю и ученице благоприятной работы.
– Учитель Ам, это было не совсем вежливо, – неуверенно отметила Хата, приметившая особенности поведения нового учителя.
– Правда? – как ни в чем не бывало, отозвался Амгул. – Тебя это задело?
– Управляющая Нигахана – уважаемая женщина в Миццу. Война забрала ее мужа и двоих сыновей, но она не сломалась. Продолжает трудиться во благо клана, – просто и незаурядно объяснила Хата и начала разминать шею и плечи.
Амгул же ничего не ответил, а сложив одну ногу на другую, наклонил голову и стал наблюдать за ненавистной ученицей.
На Хате была короткая облегающая блуза светлого молочного цвета и черные колготы, которые подарил ей сам учитель Гон, решив, что это самая удобная одежда, что могли придумать для девочек и девушек, чтобы с удовольствием заниматься танцами. Колготы не стесняли движения, не мешали при растягиваниях ног.
Хатисай наивно полагая, что Учитель Ам действительно является учителем, простосердечно продолжала растягиваться. Делала наклоны вперед и в стороны.
Амгул смотрел, как девушка нагибается, как приподнимается ее блуза, как напрягаются мускулы на округлых сильных бедрах. Оценивающе оглядывет стройное тело и нагло всматривается, сожалея, что не держит сейчас в руках солодовый макаджин.
– Что мы будем сегодня разучивать? – бодрый тон Хаты вырвал из темных и порочных мыслей. На что тот с совершенной невозмутимостью выбрался из ситуации:
– Покажи, что умеешь.
– Музыканты уехали вместе с Учителем Гоном. Вы не могли бы набить мне ритм, Учитель Ам?
– Без ча́нгу? – не растерялся тот.
– Хлопками, – пожала плечами Хатисай и доверчиво уставилась на него в ожидании.
Если Амгул и занервничал от непонимания, что нужно делать и как это нужно делать, сомнение никак не отразилось внешне. Он просто стал равномерно хлопать, а Хатисай, уловив ритм, стала танцевать. Хлопки из‑за перевязанных запястий получались глухими, но довольно слышимыми. Это никак не помешало Хатисай безупречно исполнять танец.
Она напоминала птицу, чьи изящные крылья плавали в воздухе, рассекая пространство на множество невидимых частей. Прыжки были столь рассчитанные и уверенные, что Амгул и не заметил, как стал внимательней наблюдать за ее движениями. В какой‑то момент что‑то вызвало у него раздражение, и он решил намеренно ускорить ритм, и Хата стала двигаться еще быстрее, затем еще и еще. Амгула это даже позабавило. Но подлинный воин быстро устал и остановился.
Он уловил ее громкое дыхание, вызывающе бросил взгляд на ее вздымающую грудь. Тут же посетила мысль овладеть этим свежим телом прямо вот на этом учительском стуле, расположив девчонку сверху. Но воин помнил о деле, и благополучно запер похотливые замыслы в недоступных и надежных закромах своего разума.
– Я хочу есть, – грубо и повелительно произнес он, от чего Хатисай малость опешила, ожидая немного других слов. Но сваливая не совсем положительные манеры учителя на трудности, с которыми, наверняка, ему пришлось столкнуться на непростом пути из Ти в Миццу, предложила зайти к Кири на обед, мгновенно отбросив идею сделать это в родительском доме.
* * *
– Тебя что‑то беспокоит?
– Да.
– Поделись со мной. Это из‑за сына?
Учитель Гон и учитель по военной практике Тако́ ехали верхом, сопровождая груз с декорациями в Ти. Они дружили довольно долго и всегда были друг к другу внимательны. Тако работал в другой провинции, но часто виделся с Гоном.
– Мия не может оправиться после родов. Моя пожилая мать осталась присматривать за ней и новорожденным.
– Почему ты не рассказал все сразу? Я ведь не знал, что Мия перестала ходить.
– Роды прошли тяжело. Повитуха пророчила смерть либо Мии, либо сыну. Выжили оба, но… Жена не хотела рожать. Я настоял…
– Мне очень жаль, Тако, – Гон был искренне встревожен за судьбу семьи своего друга. – Так как все обязательства за дело лежат на мне, – задумываясь о чем‑то, начал он. – Я приказываю тебе немедленно вернуться домой. Я направлю официальное письмо с ближайшей деревни в Миццу, о том, что в школу на временный срок на мое место прибудет новый учитель после выздоровления. Не стану указывать имен. Лишь укажу, что ты – выпускник Ссота. Лист с особым начертанием не даст усомниться о твоем назначении…
– Нет, Гон. Дело серьезное…, – попытался возразить Тако.
– Возвращайся домой, – перебил его друг. – Все остальное я беру на себя.
* * *
На скромной соломенной кушетке с чистой накрахмаленной простыней и пуховой подушкой расслабленно лежал воин, которому удалось прожить целый день в провинции вражеского клана и пока остаться нераскрытым.
В сухом и чистом амбаре не пахло ничем, что свидетельствовало бы о том, что здесь нет‑нет да пробегают по заполненным ме́шанкой, деревянным бочонкам крысы и мыши.
Амбар скорее походил на просторную кладовую. Семья Хатисай из скотины содержала только кроликов и кур. И основные мешки с кормом держали прямо во дворе. Заносили их только во время дождя. А вот с кроликами дело обстояло совсем иначе. Свежую траву приносили прямо по требованию, так как хозяйство располагалось вблизи водоема, на берегу которого простирался широкий луг со свежей и сочной травой.
Фаццо уступил гостю свое место, так как попросту некуда было его разместить. Хотя обязательно нашлись бы гостеприимные местные, которых не смутило бы отсутствие официального письма в школу о временном назначении нового учителя. Все же Фаццо сам настоял, чтобы Амгул остался на сегодняшнюю ночь в их доме, точнее в амбаре. Хатисай же сейчас очень переживала за реакцию матери, которая до сих пор не знала о новом обитателе…
– Надолго ж тебя хватило, Фаццо, – съязвила Айри, царапая слух звоном острого металла в своем тоне, когда тот переступил через порог.
Отец и дочь переглянулись. Хатисай было очень жаль Фаццо, и она очень благодарила его за понимание и вежливость по отношению к новому учителю.
– А ты – бесстыдница – привела к соседям чужака. Совсем стыд потеряла! Мало того, что, не обедая дома, выставляешь меня змееисчадием, так еще и позоришь мое честное имя, таскаясь с человеком, чьи настоящие намерения никому неизвестны! Ты думала, я ничего не узнаю?!
