Искупление

– Он – учитель, мама! – возразила Хата, ругая про себя мать Кири, от кого, естественно, обо всем и узнала Айри. Это было очевидно. Хата толком и не успела продумать, что скажет, когда матушка «припрет к стенке» с допросом.

– С чего быть такой уверенной?! Не меньше меня поразила Нигахана, которая не проверила у проходимца соответствующего документа! Вы что забыли, что происходит в мире? Где он теперь – этот самозванец?!

– Он спит в нашем амбаре, – уверенно уведомила Хата.

– Что?! Это просто не слыхано! Фаццо! Ладно, она, но ты! – Айри ошарашенно огляделась вокруг себя. Немного подумала и хромая, с допустимой в ее положении максимальной быстротой, направилась в сторону выхода.

– Мама, куда ты?!

– Айри, успокойся! – вмешался Фаццо.

– Кучка глазастых пней! – резко развернулась Айри и выставила перед собой трость, останавливая мужа и дочь, которые одновременно сорвались за ней. – Он перережет нам глотки и сожжет Миццу вместе с вашей школой, управляющая которой совсем потеряла чутьё после того, что война сделала с ее жизнью! Необходимо связать его и запереть до прихода официального письма из Ти!

– Он – выпускник самого Хатошо, – попытался объяснить Фаццо.

– Какая разница, Фаццо! Как же ты наивен! Он может быть перебейщиком! – не успокаивалась Айри. – Знание имени какого‑то там наставника ни о чем не говорит! Я сейчас же вызову помощь! – Женщина кричала, но вдруг резко остановилась и принюхалась. Под алеющим послезакатным небом на крыше соседнего дома, в котором жила со своей матерью Кири, медленно, но верно дребезжали язычки пламени.

– Пожар! – вскрикнула Айри.

– Кири! – подхватила Хатисай и тут же сорвалась на улицу.

В воздухе уже во всю пахло гарью, а крыша дома полыхала огнем.

Хата добежала до соседского дома. Дверь оказалась запертой. Девушка с ходу несколько раз попыталась снести ее, но безуспешно. Вспомнила про топор, что всегда лежал у дома, и рванула к нему. Когда Хата бежала обратно уже с рубящим инструментом, выбежавший следом Фаццо пытался пробраться через окно.

Только Хатисай замахнулась в сторону дверного проёма, позади вдруг прозвучал невозмутимый голос учителя.

– Лучше я.

Хатисай на мгновение застыла. А Амгул, не дожидаясь потери драгоценного времени, выхватил топор и выбил пару входных досок.

– Отойди в сторону! – приказал он.

Перевязал нижнюю часть лица своим широким поясом и сорвался внутрь, где огонь разыгрался уже вовсю.

Хатисай не стала стоять и бездействовать и побежала в сарай, где в поилках должен был оставаться хоть какой‑то запас воды. Девушка решила полить хотя бы порог, чтобы учитель на выходе не попал в огненную ловушку. С поселения тем временем с ведрами к водоему уже сбегали люди.

В буфетной Фаццо обнаружил тело матери Кири. Та лежала без сознания, но была еще жива. Мужчина протащил ее тело к выходу и столкнулся с Амгулом. Воин быстро принял тело женщины и вытащил на улицу, где уже Хатисай и Айри стали приводить соседку в чувства. А Фаццо уже скрывшись в задымленной тени горевшей старой этажерки, не теряя времени, побежал в комнату, где надеялся найти еще живую Кири.

Амгул вернулся в дом. Дым затруднял видимость, и дышать становилось труднее.

Новоявленный учитель в силу своего истинного ремесла, по настоятельному приглашению Хаты еще днем побывавший в этом небольшом доме во время обеденной трапезы, запомнил нехитрое расположение комнат, и поэтому уверенно сейчас рванул в самый отдаленный.

На кровати лежала девушка с веснушками, а на полу откашливался Фаццо. Всё же у мужчины не хватило здоровья противостоять беспощадной и всепроникающей силе дыма.

– Вставай! – приказал ему Амгул, поднял на руки Кири и двинулся к выходу.

Передав девушку многочисленной толпе, продолжавшая тушить огонь снаружи, Амгул снова вернулся уже за отцом Хатисай.

«Может достаточно спасенных?» – попутно думал он.

Неожиданно сверху на воина свалилась деревянная доска и ударила по шее и затылку. Это сбило его с толку и сорвало повязку с лица. Амгул неудачно вдохнул дым и закашлял. Потом упал на колени, продолжая неконтролимо поглощать серую мглу. Немного погодя, все же встал и, задыхаясь и тяжело откашливаясь, еле добрался до обездвиженного Фаццо.

Амгул из всех не оставшихся сил пытался тащить мужчину, но густой дым не давал этого делать в полную силу, продолжая заполнять дыхательные пути. Воин понимал, что, несмотря на свою, итак уже затянувшуюся выдержку, ему не вытащить Фаццо, но продолжал бороться с необуздаемой силой пожара и нарастающим собственным бессилием. В конце концов, он упал рядом с Фаццо.

Позади кто‑то бодро забежал в комнату и бросился помогать. Своевременной «подмогой» оказалась Хатисай, перевязавшая нос и рот повязкой. Обхватила отца и стала оттаскивать к выходу сначала его. Спустя время им удалось выбраться наружу. Амгул же, так и не сумев встать на ноги, прополз буквально немного, и от удушья потерял сознание…

 

Глава 3

 

– Хатисай. То, что он спас их, никак его не оправдывает.

Молодой человек очнулся от разговора двух женщин. Точнее ругалась одна, а другая, что помоложе, терпеливо выслушивала. При этом Амгул ощущал на лбу и на висках влажные касания, но не спешил открывать глаза.

– Мама, при всем моем уважении, не могли бы мы отложить этот разговор до лучших времен, – вежливо и спокойно попросила Хатисай.

Амгул чувствовал, как та осторожно проводит мокрой тканью по его лицу, затем по подбородку, шее.

– Ты еще смеешь говорить об уважении?! Я не удивлюсь, если пожар был спровоцирован этим человеком!

– Мама! Перестань! – громко шепнула Хата, боясь, что учитель узнает о маминых подозрениях. – Прошу, вернись в дом и побудь с отцом! Учитель Ам всех спас и сам чуть не погиб. Мы должны быть благодарными…

– А если он враг? – не унималась Айри, но уже шепотом. Хата выдержала паузу, прежде чем дать ответ.

Амгул, как ни странно, заинтересовался тем, что же скажет его спасительница. Он не был настолько самоуверенным и понимал, что шансы выжить были малы.

– Кем бы он ни был, если не ты, то я обязана ему своей жизнью за спасение отца.

– Ты такая же, как Фаццо. Вы не видели смерть… Наивные овцы, – гневно, но все же тихо выговорила Айри напоследок. И по тому, как из амбара с увесистой хромотой удалились тяжелые шаги, Амгул понял, что остался с Хатой наедине.

Девушка не заметила, как тот открыл глаза, так как сосредоточенно смотрела на свои скрещенные руки, сжимавшие влажную тряпицу, в глубоких размышлениях о том, что сказала мама.