Как удачно выйти замуж

– Да. Не своё – не жалко, – выдала я.

Но даже на это в высшей мере стервозное высказывание Максим Вадимович отреагировал довольным хмыком. И не приказал водителю остановиться, чтобы выкинуть меня на трассе.

Я даже возмутилась, когда догадалась, почему босс не передумал насчет моего «няньства» – он мне не верит! Думает, что я, как та собака, которая лает, но не кусает, и постесняюсь ребенка учить плохому.

Ха! Знал бы он моих племянников – поостерегся бы меня к дочери подпускать. Пацанов я на шалости натаскала так, что теперь сама их побаиваюсь. Им прямая дорога в организованную преступность, это любая профориентация покажет.

Пока мы шли к подъезду, пока ехали в лифте, я буравила начальственное чело глазами, и транслировала: «Еще не поздно, одумайся!»

Не одумался.

Даже дверь открыл в квартиру, и рукой повел, меня приглашая. Несколько издевательским, кстати, жестом.

– Ох, Максим Вадимови‑и‑ич, – встретил меня на входе мелодичный женский вой. – Хорошо что вы приехали‑и‑и. Я так боюсь, так боюсь, что ма‑а‑амочка…

– Яна, хватит. Давай‑ка, спускайся вниз, водителя ты знаешь, Глеб тебя отвезет в больницу. И не реви, – рыкнул он. – Ты про аппендицит говорила? От него не умирают. Езжай к матери в больницу, и успокойся, ради Бога!

– Н‑не умирают? – заикаясь, спросила красивая, грудастая Яна, меньше всего похожая на няню ребёнка. А вот на няню холостого мужика – очень даже. – В‑вы уверены?

– Уверен, – ответил Максим уверенно, и несколько раздраженно.

– А это кто? – хлюпнула няня носом, и кивнула в мою скромную персону.

– С Алисой посидит. Яна, хватит болтать, ты торопилась, кажется. Давай‑ка на выход.

Девушка ревниво вперилась в меня взглядом, полным драматизма из‑за размазавшейся туши. Но вышла за дверь.

И вот она я, невезучая Алёнушка, стою в самом сердце Мордора, и снова думаю свою думу: плохая из меня сваха. Кажется, мне нужны курсы повышения квалификации, а то растеряю я клиентуру.

– А где девочка? Алиса, да? – спросила я Максима. – Странно, что она на вопли вашей няни не вышла.

– Она у меня скромная. И, Алёна, – сузил босс глаза, – я услышал всё, что ты мне говорила, пока мы ехали. И отвечаю я тебе тем же: если что – голову оторву. Ферштейн?

– Ведите уже к ребенку, вместо того чтобы угрозами раскидываться, – царственно велела я, решив не обещать, что не научу его кровиночку чему‑нибудь этакому.

Тут уж как получится. Я не всегда могу совладать со своим вдохновением. Да и не виновата я, если уж так подумать – в няни я не нанималась, предупредила на берегу, что я за человечек. Так что не обессудь, Макс, если что. Сам виноват!

Мы прошли по коридору, и Максим открыл дверь в люто‑розовую комнату. Я, кстати, не из тех «жестких» женщин, воротящих нос от этого цвета, и к розовому неплохо отношусь. Но, глядя на это безобразие, даже у толерантной меня тошнота подкатила к горлу.

У каждого богатого мужика есть тайная комната. Красная, игровая, как у Кристиана Грея – не самый стыд, как оказалось. Стыд – это розовое безумие, которое находится в доме Максима Соколовского. И нет оправдания тому, что это – игровая ребёнка. Он что, Барби хочет вырастить? Пэрис Хилтон?

Справа – плюшевые мишки и куклы. Слева – тоже. У стены напротив небольшой розовый диванчик, а на стене, на розовых обоях нарисована чокнутая пони из мультика. Пацаны, когда мелкими были, смотрели этот мульт, и даже песенки из него знали.

На полу ковер. Разумеется, розовый. И посреди завала однотипных игрушек, которые сплошь медведи и страшноватые куклы, сидит пухлая девчушка. Такой прелестный бутуз с аппетитными щечками. Личико недовольное, платье… блин, розовое, арррр!

– Алиса, милая, подойди. Я хочу тебя кое с кем познакомить, – позвал дочку Максим.

С дочкой он заговорил особым голосом. Ласково, нежно. Видно – ребёнка своего он любит. Только зачем же он ей психику ломает, поселив в этом убийственном розовом цвете?!

Девочка обернулась к нам, вздохнула, и поднялась с ковра. Подошла, и опустила голову.

– Алиса, это Алёна. Она посидит с тобой до вечера вместо Яны. Слушайся её, хорошо? – Максим опустился перед девочкой на колени, и та кивнула.

– Холосо, папочка, – вздохнула она, и смущенно‑быстро посмотрела на меня.

Сколько ей? Три? Три с половиной?

Хорошенькая такая, но почему… нет, не скромная, а забитая?!

Я тоже в её возрасте посторонних стеснялась, и сестра моя такой была, но при этом в нас живость присутствовала. Может, дело в том, что Алиса сидит одна в этой розовой комнате среди медведей и кукол, и так целыми днями? Взрослая нянька вряд ли может считаться подружкой. Отец на работе. Скукотища конкретная, а если наложить это на природную меланхоличность характера, то получается вот такой результат.

Хотя, слишком рано для выводов.

– Ну что, Алиса, давай успокоим папку, да? Ты обещаешь меня слушаться, а я обещаю тебе, что мы весело проведем с тобой время, – я тоже присела перед девчушкой, нагло потеснив её отца. – Ты же хочешь повеселиться?

Алиса посмотрела на меня со щемящей надеждой. Но Максим постарался всё испортить.

– Повеселиться в границах разумного, – надавил он голосом, на что я легкомысленно отмахнулась.

– Это уж как получится. Обещаю одно: дети, беременные и животные при нашем веселье не пострадают!

 

Глава 12

 

 

– Ну всё. Вы познакомились, а я поехал, – попытался удрать Максим Вадимович.

Э, нет! Не так быстро, красавчик!

– В смысле?

– В том смысле, что у меня встреча назначена, – прозвучало это раздраженно. – Важная встреча. Я тебя нянькой позвал? Позвал! С дочкой познакомил? Познакомил! От меня что еще нужно?

Вот ведь дубина, простигосподи.

А хоть немного дать дочери привыкнуть ко мне, к чужачке? А рассказать мне про Алису? Вдруг у нее аллергия на что‑нибудь?

Я сплюнула на высокий статус моего то ли бывшего, то ли настоящего босса, и расфырчалась от души. Высказала ему всё насчет Алисы.

Каждой женщине иногда нужно дать высказать свои бу‑бу‑бу. Мудрые мужики не мешают женщинам выносить им мозг. Максим Вадимович житейской мудрости был лишен, и пытался сбежать из дома. Трус несчастный! На встречу он, видите ли, опаздывает! Ничего, подождет эта встреча, уж ради спокойствия дочери можно и опоздать. Чай не хвост собачий, а владелец банка. Простят.