Как удачно выйти замуж

– Ну ты и наглая, – присвистнул босс, и… сдался. Ха! – Аллергии у Алисы нет. Сладкое лопает. Если много конфет съедает – обсыпает её, потому будь добра, не позволяй ей съесть килограмм конфет. И не смотри так, она может и с килограммом справиться, я свою дочь видел «в деле». Так, что еще? А, вспомнил…

Макс продолжил рассказывать то, что я и не должна была из него выбивать. Я кивала, мотала на ус. И умилялась – ну какой хороший экземпляр! Пусть и брыкается, но дрессуре поддается. Не стыдно будет Ирине с рук на руки передать.

Я выслушала наставления, и затащила Максима Вадимовича в жуткую розовую комнату. Нужно чтобы Алиса не пряталась от меня, и посмотрела на то, что я радом с её обожаемым папочкой сижу, что он мне доверяет.

Я наблюдала за ними. За Максом и Алисой. Какие‑то они… не знаю, неуклёпые, что ли?!

Видно, Алиса отца обожает. Нет, даже боготворит! Но при этом стесняется, и всё время в глаза ему заглядывает, как преданный питомец. Родная дочь, и так себя ведёт!

Максим Вадимович тоже в дочери души не чает, он и не скрывает этого. Но при этом он, кажется, понятия не имеет что вообще с этой самой дочерью делать.

– Па‑а‑ап, я тебя налисовала. Вот, смотли, – протянула малышка Максиму рисунок.

Надо отдать ему должное – лист бумаги он в руку взял. И надо забрать то самое должное обратно – он поморщился при виде рисунка.

– Хм, спасибо, милая. Но лучше рисуй Яну. Или вот, – он кивнул на меня, – Алёну. Моих портретов уже очень много.

– Но… эх… холосо, – вздохнула Алиса.

Не убивать! Алёна, держи себя в руках! По большому счёту, это не моё дело, но Боже, что за бестолковщина?!

Про конфеты наговорил. То есть, взрослый и вроде умный мужик разрешил дочери килограмм шоколадных вредностей схомячить. Совсем уже! Игрушек накупил – видно, что дорогих, но все они однотипные, и стрёмные какие‑то. Блин, да мы с Женькой росли в небогатой семье, и в то время не было такого разнообразия развлекушек для детей. Но и то у нас с сестрой игрушки были круче, пусть и не в промышленных масштабах.

Еще и от рисунков ребёнка своего морщится…

РРРРРРР

Какая‑то странная семья. Алиса и Максим Вадимович вроде и обожают друг друга, но абсолютно не умеют это выражать.

– Ну всё, мне пора, – Максим поднялся с гадкого розового дивана, и протянул мне рисунок Алисы. – Мне, правда, пора, – надавил он голосом.

Будто я в этот раз стану его останавливать.

– Я вас и не держу, – царственно махнула рукой, отпуская мужика на его супер‑важную встречу. Но не выдержала, и решила‑таки влезть не в свое дело. – Ой, какой прелестный рисунок! Максим Вадимович, а обнять‑поцеловать Алису за подарок? По‑моему, это меньшее, что вы должны сделать.

Алиса подскочила на коротенькие пухлые ножки, и подбежала к своему папашке. И снова нужно отдать ему должное – он наклонился, обнял свою дочурку, поцеловал, и сказал:

– Спасибо, моя хорошая. А ты, Алёна, правда ОЦЕНИЛА рисунок? У меня таких много. Очень много. Присмотрись к нему, а я пошел. До вечера, девчонки.

Провожать шефа я не пошла – много чести. Вытянула перед собой альбомный лист, присмотрелась, и пожала плечами. Рисунок как рисунок, что еще трехлетка нарисует? Обычное кривоватое и аляповатое нечто, я такие же малевала. Да и сейчас не сильно продвинулась в этом таланте.

Надо же, какая цаца. Сноб!

Надо что‑то делать. Или не надо? Это не моё дело. Не моё!

Я взглянула на Алису, которая после ухода отца пригорюнилась, и снова уселась на ковер, и поняла – не смогу не влезть в их семью. Мама много работала, и мы с Женькой по ней скучали в детстве. Но у нас был частный дом, пожилая бабушка номинально за нами приглядывала, так что мы весело носились с утра до вечера с ребятами с улицы. Являлись домой только чтобы поесть, а вечером мама с бабушкой пытались оттереть нас от следов улицы – от листьев, травы, земли, мазута, радиоактивного пепла… Чумазые были, но счастливые! Классное детство. Не в розовых тонах, но и не в одиночестве, как у этой малышки.

– Алиса, а давай ты покажешь мне дом, – предложила я. – Проведешь мне экскурсию?

– Эскулсию? – хлопнула длинными ресничками принцесса.

– Её самую. Это прогулка по вашему дому, и ты мне всё‑всё про него расскажешь. Про каждую комнату. Покажешь, что тебе нравится. Ладно? – я встала, протянула девочке руку.

Она, достойная дочь своего отца, сначала подумала. Губку закусила, и на меня взглянула с подозрением. Это правильно! Вся в папеньку! Но руку она протянула, я помогла ей подняться, и Алиса приняла на себя важную роль экскурсовода.

– Это моя комната, – она обвела розовый ужас рукой. – Здесь я иглаю. Сплю в длугой комнате, в будуале.

– В будуаре? – поперхнулась я, и девочка кивнула.

Господи. Боже.

– И тебе нравится эта игровая? Эти… медведи, – я проглотила слово «пылесборники», поняв, что Алиса не знает значения этого страшного ругательства. – И куклы?

– Папа и дяди подалили, – пояснила малышка. – А вот баба Наташа подалила, когда плилетала, – Алиса подорвалась, и продемонстрировала мне паззлы.

Я возрадовалась – хоть один нормальный человек в этом мужском бестолковом царстве есть!

– А вот тетя Алика… а вот ещё…

Алиса демонстрировала мне более‑менее нормальные игрушки, затерявшиеся среди безумия медведей и уродливых кукол. Нашлись даже развивашки на логику, на мелкую моторику. Хм, моё уважение.

– А розовый цвет тебе нравится? – продолжила я допрос, когда мы оказались на кухне.

– Девочкам – лозовый! – пропыхтела Алиса лозунг, двигая по кухне стул.

– Ясно. Зачем тебе стул, малышка?

– Там конфеты. Вы плосили показать дом – я показываю.

– Давай, помогу. Этот шкаф? Этот? – указала на другой, и Алиса кивнула.

Я открыла его, и обнаружила конфеты. Не забугорные Томбероны и Хершис, а наши, отечественные.

– Хочешь конфеток?

– Да. Я вас тоже угосю.

– Много шоколада есть нельзя, малышка. Зубки испортятся, – я попыталась захлопнуть шкаф, но Алиса захныкала, и требовательно дернула меня за блузку.

– Но… но…

– Что? – я состроила сострадательное лицо, умиляясь хныкающей девочке, подбирающей слова.

– Но там нет шоколада! – топнула Алиса ногой.

– Как это – в шоколадных конфетах, и нет шоколада? Кто‑то обманывает меня!

– Там медвежатки и белочки! Нет там шоколада! – возмущенно парировала хитрюга.