Клошар

– Я бы съездил. Говорят, там даже красивее, чем в Гималаях.

– Ну едь же, едь! Никто тебя не держит. А я – не мой папа, мне цивилизация всегда милей будет.

Я попытался второй раз сменить тему:

– О, кстати, слушай, Лен, чо расскажу. Мне тут задание интересное дали. Суть такова: губер выделил денег школьникам – пацанам, которым уже исполнилось четырнадцать, на то, чтобы они прыгнули с парашютом в ДОСААФ по три раза и получили разряд.

– Зачем им это?

– Ну, чтобы в военкомате приписали сразу к ВДВ, а не к стройбату.

– И?

– Ну, короч, я ездил сегодня. Взяли меня в кукурузник, пристегнули внутри ремнём, будто собаку на поводок. Поснимал позеленевшие лица пацанов перед первым прыжком. Но когда мы приземлились, инструктор докопался до меня: типа, неправильно это – рассказывать другим о том, чего сам не ощутил.

– Ты не доснял репортаж?

– Доснял.

– Так что же?

– Мне кажется, что он прав. Я хочу прыгнуть. Поснимаешь меня на дропзоне?

– Ты крейзанутый. Всегда это знала. Нет уж, первый раз давай без меня, не хочу видеть твоё позеленевшее лицо. А вот если тебе понравится, то на второй съезжу. Ты же три раза хочешь, правильно?

– Лен, я не школьник, мне разряд ни к чему. Не понравится – ограничусь одним разом. Понравится – буду прыгать постоянно.

– Ты точно псих, – Ленка покрутила пальцем возле виска, – ладно, малыш, давай спать.

Она отвернулась к стенке и мгновенно заснула, а я ещё долго лежал, глядя в потолок и переваривая тот неуютный факт, что на первый прыжок мне всё же придётся поехать одному.

 

Экзистенция

 

Это всё‑таки случилось. И одного раза мне оказалось явно недостаточно. Ленка сдержала обещание, и на второй прыжок мы поехали вместе. И вот я снова падал, а где‑то там, внизу, расстилалась большая заснеженная контурная карта с ярко выраженной рельефной детализацией. Тремя секундами ранее наш инструктор, прямой, как лыжная палка, человек с безумным взглядом пронзительных голубых глаз, стоя позади меня, вкрадчиво спросил: «Знаешь, шо такое экзистенция, журналистик? Щаз…». И тут же я ощутил лёгкий толчок в районе лопаток. Страх, сковавший суставы, достиг своего апогея и, расползаясь по спине, уже грозился начать струйками брызгать из ушей.

«Твою ж маму, командир, а ты слово‑то такое откуда знаешь – „экзистенция“?» – мелькнуло в голове.

Когда я прыгнул впервые, мне совсем не было страшно – просто любопытство перед неизвестным. «Ну, все же приземляются» – думал я. Сейчас, во второй раз, всё оказалось совсем иначе: я уже шёл не в никуда, а прекрасно осознавал, на что подписался.

Я сделал шаг в пустоту, и всё отступило на задний план: страх, любовь, кредиты, зарплаты, рыженькая Света из «Вестника» и река Сена в кошмарных снах. Я падал прямо в ад. Не летел, а именно падал. И это было прекрасно до безумия. Чтобы не забивать голову отсчётом секунд, я вытащил руку из резинки, которой запястье было привязано к кольцу на груди. И свободно, словно птица, распластался в воздухе.

Шесть секунд тишины в полной невесомости.

Момент истины.

Хлоп, щелчок, кольцо само автоматически отстегнулось и полетело вниз. Резкий рывок вверх, и надо мной раскрылся сияющий белый купол. Вот и всё, подумал я, по предыдущему опыту зная, что спускаться с парашютом будет уже не так захватывающе.

Упав на мёрзлую траву и погасив парашют, я, усталый, но счастливый, побрёл по дропзоне к группе укладчиков, ожидавших падающих сверху перворазников. Они стояли, отслеживая тех, кто забыл снять предохранитель и падал уже на двух парашютах. Это означало штраф и, соответственно, гешефт укладчикам.

– Трое, – загибал пальцы первый.

– Вон, вон ещё один, – вторил другой

– Чё, Жека, на бухлишко сегодня заработали, – усмехнулся первый.

Ленка стояла рядом с ними и рассматривала меня через телеобъектив.

– Ну что, ты крикнул: «Юхххуу Рок‑н‑ролл!»? – весело спросила она и тут же, как из пулемёта, отстрочила серию кадров.

– Крикнул‑крикнул, – засмеялся я, доставая из кармана мятую купюру для укладчиков – за потерянное кольцо.

– Ну как тебе небо, журналистик? – спросил подошедший сзади инструктор, – Александр, а лучше просто Саня, – он протянул мне руку.

– Дима, – я ответил на его рукопожатие. – Небо в алмазах, а мы в нём – как ангелы.

– Неистовые ангелы с голодными глазами, – парировал Саня, – ну что, в город и по пивасику?

Мы с Ленкой переглянулись.

– Падшие вы ангелы, – пожала она плечами.

– А почему бы и нет? – сказал я, и мы потихоньку двинули к автобусу.

 

ПАЗик вёз нас в город. Ленка продышала дырочку на замороженном окне и следила через неё за мелькающими белыми столбами. А я думал о том, каким же могло быть прошлое инструктора Саши. Кто он вообще? Ведь именно такие люди придают хоть какой‑то смысл реальности, в которой я нахожусь. Вот сидит Саня дома: жена, макароны, страховка, гараж… А под подушкой – томик Сартра.

 

Саня

 

– Так откуда ты, Дима? – поинтересовался Саня, прихлёбывая пиво из высокой кружки.

Мы только что проводили домой Ленку, которая рассчитывала на поход в ресторан, но, когда поняла, что мы направляемся в паб, наотрез отказалась идти в «грязную пивнуху». И теперь мы вдвоём с Саней сидели в ирландском пабе на проспекте Ленина и методично закидывались светлым под перцовые чипсы.

– Я, Сань, из Питера. По крайней мере, так говорят, – ответил я, отхлебнув из кружки.

Саня засмеялся:

– Хороший ответ. А тут, в Сибири, что забыл?

– Сань, это сложно объяснить, – замялся я, – путешествовал по Индии, а в Россию вернулся через Томск, чтоб заехать на тревелфест. Ну и завис тут у Ленки.