Командир и штурман
Однако из‑за пополнения с «Берфорда» он задержался и был вынужден ждать своей очереди, поскольку другие командиры успели прибыть раньше. В лучах яркого утреннего солнца он прогуливался взад‑вперед в обществе моряка с таким же, как у него, эполетом. Это был Мидлтон, человек, обладавший энергией, которая позволила ему вырвать у судьбы назначение капитаном на «Вертюез» – отличный французский капер, который должен был принадлежать Джеку Обри, если бы, конечно, в мире существовала справедливость. Обменявшись новостями о том, что происходит на Средиземном море, Джек заметил, что прибыл за тем, чтобы раздобыть пару двенадцатифунтовых пушек.
– Вы считаете, что ваш бриг выдержит такую тяжесть? – спросил Мидлтон.
– Надеюсь. Из ваших четырехфунтовых пушек только по воробьям стрелять, зато лафеты отменно прочны – я бы от таких не отказался.
– Ну что ж, пусть вам повезет, – отозвался Мидлтон, кивнув головой. – Во всяком случае, вы прибыли в подходящий момент. По‑моему, Хеда ставят в подчинение к Брауну, и он до того зол, что распродает все свое добро, словно жена рыботорговца в последний день ярмарки.
До Джека Обри успели дойти слухи о подобном обороте, который приняла многолетняя распря между советом вооружений и советом Адмиралтейства. Ему хотелось услышать что‑нибудь новенькое, но тут из помещения с сияющим лицом вышел капитан Холлиуэл, и Мидлтон, в котором вдруг проснулась совесть, произнес:
– Уступаю вам свою очередь. У меня такой длинный список нужных мне вооружений, что на их перечисление уйдет вечность.
– Доброе утро, сэр, – поздоровался Джек, входя в помещение арсенала. – Я Обри, командир «Софи», и хотел бы, с вашего позволения, получить пару двенадцатифунтовых пушек.
– А вы знаете, сколько они весят? – отозвался мистер Хед, не изменяя меланхолического выражения лица.
– По‑моему, что‑то около тридцати трех центнеров.
– Тридцать три центнера три фунта три унции и три пеннивейта. Берите хоть дюжину, капитан, если хотите скорее пойти ко дну.
– Благодарю вас. Двух будет достаточно, – ответил Обри с опаской: уж не потешаются ли над ним?
– Тогда они ваши. Забирайте их – но только на свой страх и риск, – сказал мистер Хед и сделал какую‑то запись на клочке пергамента. – Передайте это старшему кладовщику, и он вывезет вам пару таких славных пушчонок, что просто пальчики оближешь. У меня еще и мортиры есть – не желаете?
– Весьма признателен вам, мистер Хед, – жизнерадостно отозвался Обри. – Главным образом, желаю, чтобы и впредь ваша служба протекала так же гладко.
– И я того же желаю, капитан, – внезапно побагровев, отрезал мистер Хед. – Есть такие хитрозадые, подлые людишки – играющие на флейте, пиликающие на скрипке, ожидающие подачек. Чумные канцелярские крысы, готовые заставить вас ждать месяцами. Но я не такой, как они. Честь имею. Капитан Мидлтон, насколько я понимаю, вам нужно огнестрельное оружие?
Снова оказавшись на солнце, Джек Обри подал знак и между мачтами и реями разглядел стоявшую на салинге фигуру. Согнувшись, как бы в приветствии, она соскользнула по штагу вниз, словно бусинка по нитке.
Быстрота – таков был девиз мистера Хеда, но старший кладовщик, похоже, не знал, что это такое.
– О таких игрушках можно только мечтать, – произнес он, поглаживая вингард ствола, после того как капитан расписался в получении орудий.
Однако вскоре его настроение изменилось. Нужно признать, что впереди Джека Обри были другие капитаны, которым нужно было получить вооружение калибром поменьше, препятствовавшее доступу к двенадцатифунтовым пушкам, а людей катастрофически недоставало.
«Софи» давно подошла к верфи и встала прямо под грузовыми стрелами. Шума и гама на ней было больше прежнего, больше, чем допускала даже ослабленная в порту дисциплина. Обри был уверен, что некоторые из матросов успели налакаться. Самые любопытные перегнулись через фальшборт и разглядывали своего командира, который расхаживал взад‑вперед, поглядывая то на часы, то на небо.
– Черт бы меня побрал, – воскликнул он, хлопнув себя по лбу. – Ну что за идиот. Совсем забыл про масло. – Круто повернувшись, он поспешил к складу, откуда доносился жуткий скрип: это старший кладовщик и его помощники устанавливали на лафеты легкие пушки для Мидлтона. – Старший кладовщик! – позвал Обри. – Взгляните‑ка на мои двенадцатифунтовые орудия. Я так закрутился, что забыл их смазать. – С этими словами он положил по золотой монете на запальные отверстия, после чего на лице кладовщика появилось одобрительное выражение. – Если бы мой канонир не захворал, то он бы напомнил мне об этом, – добавил капитан.
– Спасибо, сэр. Так уж заведено, признаюсь, не по душе мне, когда старые обычаи исчезают, – заметил кладовщик по‑прежнему недовольным голосом, но затем, просветлев, произнес: – Вы сказали, что торопитесь, капитан? Посмотрю, что смогу для вас сделать.
Пять минут спустя носовая пушка, аккуратно подцепленная за «ухо» откатных талей, боковые «уши», винград и дуло, поднялась над полубаком «Софи» и плавно опустилась в полудюйме от места ее установки. Джек Обри и плотник встали на четвереньки, словно занятые какой‑то игрой, чтобы услышать звук, который произведут бимсы и стрингеры, как только стрела перестанет поддерживать груз. Джек Обри, подняв руку, скомандовал:
– А теперь очень аккуратно опускайте.
На судне воцарилась полная тишина, весь его экипаж внимательно наблюдал за происходящим. Даже матросы, таскавшие воду, застыли на месте с ведрами в руках. То же произошло и с людьми, вставшими в цепь и перекатывавшими двенадцатифунтовые ядра с берега на борт судна, а затем в арсенальную камеру. Пушка опустилась и прочно встала на место. Послышался глухой, но неопасный треск, и судно получило небольшой дифферент на нос.
– Превосходно, – заключил Джек Обри, убедившись, что пушка заняла обведенный мелом контур. – Места вокруг достаточно, просто уйма места, честное слово, – сказал он, сделав шаг назад.
Помощник старшего канонира отступил, чтобы его не сбили с ног, но столкнулся в тесноте с соседом, и так пошло‑поехало по цепочке дальше. Дело кончилось тем, что одного юнгу покалечили, а второй едва не утонул.
– А где боцман? – поинтересовался Обри. – Мистер Уотт, позвольте, я взгляну на тали. На этот блок нужен строп попрочнее. А где строп на казенник?
– Почти готов, сэр, – отвечал вспотевший, задерганный боцман. – Я вплесниваю[1] коуш[2].
– Хорошо, – отозвался капитан, спеша на корму, где над шканцами повисла кормовая ретирадная пушка, готовая пробить судну днище, если сила тяжести возьмет свое. – Думаю, такая нехитрая работа, как вплеснить коуш, не отнимет много времени у боцмана военного судна. Заставьте этих людей работать, мистер Лэмб, прошу вас. Нечего им баклуши бить. – Снова посмотрев на часы, а затем на веселого молодого помощника боцмана, он продолжал: – Мистер Моуэт, вы знаете кофейню Хоселито?
[1] Вплеснивать – ввязывать (проф. мор.).
[2] Коуш – крепежное кольцо (проф. мор.).
