Конфетка для сурового босса. Судьбу не обмануть
Едем во второй!
Прогуливаюсь до метро и снова слышу звук сообщения.
Нервно достаю трубку, переживая за Еву.
Как раз сообщение от Паши. Открываю его и чуть не роняю телефон на асфальт, туда же, куда секунду назад плюхнулось моё сердце.
«Ну чё, она потерялась».
«А я говорил, что надо было няню позвать».
Глава 7
Динар
Барабаню пальцами по рулю. Раздражение растёт, как и градусы Цельсия на панели моей закипающей машины.
Надо же было встрять именно на этом перекрёстке. А всё из‑за какой‑то дуры за рулём с восклицательным знаком на заднем стекле. Решила развернуться в непредназначенном для этого месте и застряла в узком участке дороги. Пытается выехать, а в процессе чуть не задевает машины.
И теперь толпа мужиков стоит на перекрёстке, остановив и тех, кто ехал по встречной полосе, – и все дружно помогают дуре развернуться. Ей‑богу, есть жёсткое желание пойти и сесть в эту тачку самому, лишь бы её отогнать отсюда.
День у меня не задался.
От скуки осматриваюсь по сторонам.
До офиса рукой подать, а я здесь. В пробке.
Изучаю прохожих, косо поглядывающих на нас. Битва, кто кого пересмотрит, чёрт возьми.
Взгляд цепляется за какого‑то ребёнка, и я невольно думаю о том детсаде, который всё же решили закрыть.
Вины не чувствую. Но что‑то противно скребётся внутри.
У меня что, это ощущение будет появляться каждый раз, когда я буду видеть детей?
Наверное.
Потому что стоит глянуть на ребёнка вдали, перед глазами всплывает та кроха с одуванчиком.
Почему я вообще зациклился на этом?
Спятил, явно.
В девочке, шагающей вдоль магазинов и мимо прохожих, вижу крошку Еву.
Возвращаю взгляд на дорогу. Дело пошло.
Трогаюсь с места и вновь невольно возвращаюсь к малышке.
Чёрт, нихрена мне не показалось.
Эта та же кроха.
Наверняка прогуливается с мамой. Её рядом не нахожу, но…
И где она? Разве нормально оставлять двухгодовалого ребёнка одного?
Нахмурившись, паркуюсь на обочине, среди машин. Вылетаю из салона и торопливо иду вслед за крохой. Догоняю её, внимательно оглядываюсь. Она одна. С ней никого из взрослых.
Что за херня происходит?
Как и в первую нашу встречу молчаливо плетусь за ней. Вместе с остальными она останавливается у пешеходного перехода. Но, не дождавшись нужного сигнала, топает вперёд, на проезжую часть.
И я ловлю её за шкирку, резко останавливая.
– Стоять, – говорю ей грубо, привлекая внимание. Ева оборачивается. На лице растерянность, в глазах испуг. Но всё меняется, когда она видит меня. Вдруг начинает улыбаться. Широко‑широко.
Узнала?
– Ты! – кричит тонким детским голоском. Да так чётко, будто ей года четыре. Но потом быстро всё становится на свои места. Тычет пальчиком в толпу людей и наивно спрашивает: – Тюта?
– Нет, мы туда не пойдём.
Перехватываю её. Вместо красной ткани тёплого платья я сжимаю крохотную ручку. Странно, что одежда у неё такая тёплая. Я умираю от жары в рубашке и брюках. Но у меня дресскод. Я – босс. И должен соответствовать.
Увожу девочку подальше от перехода. В первое попавшееся кафе. Она вся красная от перегрева, и я заказываю ей молочный коктейль. Чёрт знает, можно ли, но ей бы охладиться. Похожа на варёного рака.
– Где мама? – спрашиваю у неё сразу, помогая пить коктейль из трубочки. Взял большой стакан, и скорее всего она выпустит его из маленьких пальчиков.
– Ябота, – говорит это слово, кривляясь. Будто ненавидит его. И зубки обнажает. Блин, миленькая такая. Правда, на беспризорницу похожа. Растрёпанная вся, на шее краска виднеется. И платье, будто надели то, что первое под руку попалось.
– И с кем ты тут была?
– Па‑па, – лепечет и больше не выглядит такой весёлой. Указывает ладошкой за стекло. – Там. Тётя.
– Он с тётей?
– Та, – кивает и обхватывает трубочку, усердно тянет коктейль.
– Как же он тебя из виду выпустил?
Она смотрит на меня задумчиво.
Чёрт знает, понимает ли меня двухлетний ребёнок. Стоит перефразировать свои вопросы?
– Ты убежала? – спрашиваю по‑другому.
Плечиками пожимает.
Ясно, в общем. Судя по виду ребёнка, занимался ей отец. И одел её так, будто сейчас осень и, по крайней мере, ноль на градуснике. Но цвет лица становится лучше, пока мы сидим в кафе. Здесь прохладно и можно нормально дышать. Народа немного – это хорошо.
Но хрен с ними.
Я понимаю, что отцы – не чудо‑родители, но как можно было потерять ребёнка? Она даже бежать не пыталась. Заблудилась и брела с остальными, в надежде выйти хоть куда‑то. А теперь сидит тут, со мной, машет ножками и с интересом оглядывает помещение, посасывая трубочку.
– Хорош, – убираю стакан от её губ. – А то заболеешь.
А она возьми – и как рявкни!
– Тай! – делает злобную моську. Сжимает кулачки и на месте подпрыгивает.
Я должен испугаться, но мне становится смешно.
Треплю её по макушке, привожу в беспорядок и так распущенные волосы.
– Не дам. Маме сейчас твоей позвоним.
Как знал, что номер понадобится. Хотел сегодня вечером спросить, как идут дела с информированием родителей.
Да, мне не терпится снести к чёртовой матери это здание.
А теперь ещё и отобрать у кое‑кого родительские права.
