Кредитка
День рождения Татьяны не стал чем‑то выдающимся и неординарным, так, самая обычная и заурядная молодежная вечеринка. Были, конечно, и угощения, и торт с чаем и газировкой. Алкоголя ни‑ни! Танина мама строго за этим следила. Ни дай Бог, кто‑то с собой принесет! Хотя папаша это дело уважал и уже принял пару раз «из шкафчика». Но надо, однако, отдать должное, на его внешнем виде это никак не отразилось, и поэтому мама благодушно смолчала. Все‑таки у дочери праздник – семнадцать лет, как‑никак поэтому немного можно, главное, чтобы дети не видели.
Виктору праздник показался пресноватым – не хватало драйву. А где его взять‑то если на столе даже пива нет. Окинув задумчивым взглядом своих однокашников, часть из которых (в основном девчонки), оживленно перемывала кости кому‑то из представителей школьного сообщества, а другая, мужская часть, столпившись у нового двухкассетного магнитофона «Grundig», со знанием дела обсуждала его технические характеристики и качество воспроизведения, Витя встал из‑за стола и, заложив руки за спину, с видом познавшего истину мыслителя стал прохаживаться по комнате.
Внезапно взгляд его остановился на видавшем виды серванте, где за затемненным стеклом дверцы одного из отделений угадывались очертания…
Он быстрым шагом подошел к серванту, открыл дверцу и… ну, конечно же! Рядом с небрежно брошенными на полку книжками стоял почти полный флакончик лосьона «Розовая вода» – мечта любителей политуры и денатуратов.
Аккуратно, словно работник химической лаборатории, Виктор, взяв флакон за крышечку двумя пальцами перенес его на стол. Для достижения наибольшего эффекта от задуманной акции Вите нужны были зрители, а они, как назло, разбрелись кто куда по квартире и в связи с наполненностью желудков за столом сидеть не хотели. Поэтому он нарочито громко водрузил флакон лосьона на стол, пытаясь добиться реакции общества. Но общество, в большинстве своем уже нашедшее себе занятия по интересам, реагировало слабо, а точнее, вообще никак. Заинтересованность проявил один только Ромка Башня (он действительно был очень высок и считался лучшим баскетболистом школы) да и то как‑то грубовато:
– Рыжий, ты чего грохочешь? Лимонаду, что ли, перебрал?
Виктор с вызовом посмотрел на ненавистного одноклассника и громко, чтобы было слышно не только этому яркому представителю отряда человекообразных приматов с баскетбольным мячом вместо головы, но и всем остальным, объявил:
– Как говаривал в свое время незабвенный Савва Крамаров: «Скучно, однако, без водки, ребята!». Но раз нет ее, родимой, придется довольствоваться тем, что имеем!
Одновременно с этими словами Витя отвернул крышку и, слегка потрясывая флакон, нацедил чуть меньше четверти лимонадного стакана вонючей розовой жидкости, которая от тряски помутнела и начала пениться.
Обалдевшая от такой неприкрытой наглости виновница торжества открыла было рот, в готовности придать звуковую форму своему негодованию, стремящемуся, во что бы то ни стало вырваться наружу, вдруг остановилась и так и осталась стоять с полуоткрытым ртом, широко открытыми глазами глядя на Витьку, который, приложив указательный палец к губам, почти шепотом проговорил:
– Тсс, тихо, Танюша, не кричи, я же не все, папе на опохмел останется!
Выдержав театральную паузу, Витя резким движением руки поднес стакан ко рту и, ни секунды не задумываясь, влил в себя все его содержимое. В комнате вмиг наступила мертвая тишина. Кто‑то заботливо протянул стакан с минералкой, но Виктор театральным жестом показал, что переживания на его счет излишни. Не торопясь, он зацепил вилкой кусок селедки, закусил и, выдохнув, произнес:
– Что ж, гадость, конечно, но ничего не попишешь, традиции надо соблюдать – рождение и похороны «сухими» быть не должны! Никто не желает оскоромиться? Нет, ну хозяева‑баре!
Вернув флакон на место, Виктор аккуратно прикрыл дверцу и с улыбкой повернулся к начинавшим приходить в себя гостям. Желаемый эффект, кажется, был достигнут – он стал‑таки центром всеобщего внимания. И вот тут на сцену выступил общепризнанный классный шут, острослов и егоза Илья, носящий короткую, но звучную украинскую фамилию Шило.
По понятным причинам школьного прозвища Илья носить удовольствия не получил, точнее, благодаря его предусмотрительным предкам оно полностью соответствовало фамилии, хотя сам он развешивал кликухи направо и налево, получая от этого, видимо, моральное удовлетворение. Исходя из авторитетного мнения завуча школы и по совместительству преподавателя некоторых предметов в старших классах Ларисы Ивановны, именно этот портняжно‑скорняжный инструмент, название которого в паспорте Ильи гордо занимало место в графе «фамилия» торчал у него из «одного места».
Со своей неизменной плутоватой ухмылкой Илья приблизился к Виктору и, панибратски хлопнув его по плечу, приобнял и объявил, обращаясь к одноклассной аудитории, привычно уже ожидавшей очередной шиловской хохмы:
– Дамы и господа! Разрешите представить вам известного на весь мир поглотителя парфюмированных напитков Витю Бурбона!
– Почему Бурбон? – ничуть не обидевшись и даже заинтересовавшись ходом мыслей Шилы, спросил Виктор.
Ожидавший, видимо, этого вопроса, Илья немедля ни секунды приступил к демонстрации фактов, подтверждающих его умозаключение.
Растолкав ребят, столпившихся у «Грюндига» и выбрав нужную кассету из рядом стоящей стопки, вставил ее в кассетоприемник, немного поколдовал с перемоткой, после чего с видом иллюзиониста, достающего кролика из цилиндра, нажал клавишу «Play». Из динамиков зазвучал знакомый всем присутствующим проникновенный голос земляка‑свердловчанина Вячеслава Бутусова: «…Ален Делон, Ален Делон не пьет одеколон. Ален Делон, Ален Делон пьет двойной бурбон…»[1].
После недолгого переваривания полученной от Бутусова информации и сопоставления ее с Витькиным поступком, до гостей постепенно начал доходить смысл Шиловской шутки, и поначалу робкие разрозненные смешки, в соответствии с индивидуальной скоростью восприятия усилились и слились воедино. Комната наполнилась громким молодецким смехом.
– А чего ты меня Аленом Делоном не назвал? – все еще хорохорясь и тщательно скрывая свое разочарование от всеобщего веселья (смеялись‑то не столько над шуткой, сколько над ним), спросил Шилу новоиспеченный Бурбон.
– Так ведь он не рыжий! – улыбаясь во весь рот под новый, еще более сильный взрыв смеха, мгновенно нашелся Илья. – Но ты не переживай, привыкнешь и народу понравится! Бурбон – это круто!
– Ну, тебе видней, провидец ты наш, – изо всех сил сохраняя спокойствие, с показным равнодушием поставил точку Виктор, надеясь, что, хотя бы последнее слово останется за ним.
Осталось. И слово последнее осталось за ним – все, отсмеявшись, вернулись к своим занятиям, и тема аленделонов‑бурбонов‑одеколонов никого больше не интересовала, и новая кличка осталась, приклеившись, как использованная жвачка к подошвам ботинок.
***
[1] В. Бутусов 1986 г. «Взгляд с экрана».
