Лис. Град проклятых

Не смея вмешиваться в сам бой, отроки десятка с копьями шли к замершему в бессилии, израненному, но все еще живому Вольгу. Даже сейчас никто не хватался за нож, коим впору было дорезать обессилевшего врага – никто не хотел подступать так близко к волкоголовому. Сколько крови вытекло с него?! А все шевелиться вон: не желает нечисть уходить за Кромку, коли вырвалась, цепляется за жизнь и слабое человечье тело. Вон и рука вторая медленно поползла к рукояти меча, присохшей к деснице, да достанет ли сил теперь поднять его даже обеими?

– Стоять! – рявкнул жрец, когда уже занесли копья молодцы над беспомощным. – Кто посмеет сейчас убить поверженного – прокляну мужским бессилием до конца дней!

Замерли воины.

– Он десятского убил. И Виги.

– Виги сам на него напал, хоть дядька о том не просил племянника. Прочь!

И видя, что его слушать не торопятся, повысил голос: – Прочь! В сторону! Пустите меня к нему.

– Зачем, Зояр?

– Прочь, я сказал!

Недовольно ворча, отроки расступились, а жрец склонился над Вольгом.

Ярые очи поверженного остро сверкнули холодным на нового врага, пальцы судорожно дернулись на рукояти, однако очередное усилие оказалось слишком тяжелым и его глаза на миг заволокло пеленой, едва не погаснув окончательно. Вольг понял, что защититься уже никак и ничем не может, сил оставалось разве что ощерить зубы, как погибающему волку. Не роняя, слов попусту, жрец сделал то, для чего и остановил обозленных отроков. Тяжелый серебряный медальон с искусно выбитым Георгием Победоносцем, с одной стороны, и старым родовым символом Рюрика на другой, тяжело повис на толстой цепи через шею раненого. Какое‑то время жрец наблюдал за медальоном, потом кивнул, словно удостоверился в каком‑то преступлении, о котором подозревал с самого начала.

– Не может быть! – охнул один из ближних отроков. – Наваждение! Он тоже? Вот этот вот? Проклятый? Враг человечий?

– Давай просто добьем его, Зояр – незачем нам такие защитники, – поддержал другой. – Он и выживет‑то вряд ли – вон как порубан. Не сегодня, так завтра – сдохнет.

– Туда ему и дорога! – добавил кто‑то. – Черти в Аду, поди, заждались дружка своего.

– Пути Богов смертным неясны, – назидательно ответил жрец. – Не сметь вредить! Грузите в мою повозку. Пора отправляться.

 

5 глава. О том, как одно клятое решение может стать бедой множеству людей

 

«В лето 6533 от сотворения мира в месяц червень шестого дня, град Комышелог – яз, служилый боярин из невиликих, Лисослав Велимович, впервые за жизнь свою, возжелал предать лютой смерти жреца Волоха, сиречь человека Божия, пусть и не моего верования, за дела его грешные и помыслы глупые. Да простит меня всепрощающий в любви своей Господь за мысли мои грешные и страшные. Со Зверем сиим, все непросто оказалось, пото как не человек он есмь. Спаси и сохрани, мя грешного, Господи, и убереги душу невинную дщери моей, Забавы Лисославовны, от опасностей и дьяволова искуса.»

Написано рукой боярина Лисослава Велимовича.

– Зачем?! – Лис заскрипел зубами. Более всего сейчас он походил на хищного зверя перед прыжком на свою трапезу.

– Пути Богов неисповедимы, – развел руками Зояр. Если жрец и боялся, то виду не подал. – Однако ты не дослушал.

– Я услышал самое важное. Ты спас душегуба. Не просто душегуба – коварного, злобного предателя. От которого, в свое время – даже отец его отрекся. Спас на погибель людям. И мне – на горе.

– Мы ведаем о том, что когда‑то, он желал быть тебе зятем, – поджал губы Зояр.

– Не просто желал, а был! То было давно, – оборвал его боярин. – Еще до того паскудства, которое устроили князья, и в котором он с удовольствием участвовал в самых грязных делах. Был душегубом – душегубом и остался: я не знал Торира, но Воислава – сам учил. Он был твоим и моим другом. Добрый был витязь и товарищ в бою. Зачем ты пощадил его убийцу, жрец?

– Не простой то душегуб, Лис. Не простой…

Телега, на которой лежал раненый, вздрогнула и заходила ходуном, словно живая. Чудовищной силы рев, от которого, казалось, ночь раскололась пополам, поднял весь стан на ноги. Громадное черное нечто, перевернув повозку, метнулось в сторону леса, снося малые деревца на пути как солому – долгий, тоскливый вой всколыхнул прохладный ночной воздух.

– Стой! – прокричал Зояр. – Куда? Я тебе жизнь подарил.

Мгновение‑другое казалось глупостью ждать, что существо остановится или, тем более, ответит, но бордово‑красные уголья глаз, вспыхнувшие бликами костров из чернильной темноты леса, дали понять, что чудовище не ушло.

– Ты подарил жизнь никчемному Вольгу. А я – Зверь, – от чудовищного, искаженного голоса твари, нелепой насмешки над настоящим человеческим, лошади отряда с неистовым ржанием, взвились на дыбы, молотя копытами воздух, и умчались бы, куда глаза глядят – насилу удалось удержать.

– Кто ты, Зверь? – поджав губы, вступил в спор жрец. – Как смеешь забирать тело и душу, что тебе не принадлежит?

– Он теперь весь мой! Я – Зверь Фенрира, и здесь – все мое. И все – мои, – было ответом. – Ты спас слабака Вольга – отвечу тем же. Один раз – я тебя не убью, жрец. Только один раз.

– Ты глупец, Зверь! – Зояр, казалось, пытался увещевать. – Это не твоя земля – у нее уже есть хозяин. Куда ты денешься? Тебя выследят и убьют, как собаку. Тебя выбрал оберег – останься с нами, на нашей стороне: за мужество в сражениях – тебе простят твои грехи.

– У этой земли теперь новый хозяин, – было ответом. – Дурак – не понимаешь! Скоро узнаете. И, либо склоните голову, либо вас не будет.

– А что будет?

– Стая будет. Кто сам придет Стаю – сам будет всем владеть, без князей и бояр. Стая их всех – выследит и убьет.

– Это тебя выследят и убьют, глупец!

– Шавки Света всегда идут попятам. Это – хорошо, не надо будет выслеживать каждого. Посмотрим, жрец, чья сила. Я все сказал.

Треск сучьев и кустов стал отдаляться, а потом лес содрогнулся от низкого, тяжелого воя твари, возвещающей о своих правах на него.

– Клятая твоя глупость, – кулаки боярина непроизвольно сжались, он не отрывал взгляд от Зояра. Вольг, клятый Вольг, нелюбимый сынок Ратмира – вот где клятая Судьба, лживая сука – решила подшутить? Так вот о чем говорил призрак? Вот где всплыло прошлое: умершее много лет назад, внезапно оказавшееся живым! И договор с клятым Ратмиром, помолвка детей, смотрины. Расторгнутая с его стороны, после клятой войны князей с ее подлостями, ужасами и гибелью жениха. – Выживший ты из ума, клятый старик!