Лис. Град проклятых
Лис, увидев, что враг развернулся для сшибки, лишь пришпорил Беса. Враг метил копьем в грудь, умело закрываясь щитом сам – на такой скорости нет доспеха, который бы удержал удар копейного жала. В самый момент, когда до наконечника оставалось каких‑то два локтя, – боярин, ровно все детство и молодость провел среди печенегов, молодецки распластался на спине коня. Почти лег в седле. Наконечник опускался вслед, но было уже поздно – кони неслись стремительно. Одновременно старый воин секанул саблей, проскрежетав, вдоль древка копья – вниз посыпались пальцы, упало и само копье, а страшный вопль он услышал где‑то за спиной. Сабля повисла на ремешке, и копье следующего он перехватил, рукой за древко – удар был крепок, в руке заскрипели все суставы и связки, а ноги, сжав конские бока, казалось до хруста, лишь чудовищным напряжением мускулов сумели удержать боярина в седле. Обладатель копья, хищно щерящийся в предвкушении крови, парень в волчьей шкуре, его сноровкой не обладал. Он попросту вылетел из седла, оставив копье в руках более сильного противника. Боярин послал своего жеребца на места падения – конь споткнулся, «проплясал» копытами по чему‑то мягкому. Готов молодой упырь! Копьишко его было дрянным, не длинным, нечета оставленной волколаку рогатине, но зато у него в руках теперь было самое грозное оружие тяжелого всадника. Покалеченный степняк, воя от боли, разворачивал коня, левой рукой сбросив щит, торопливо пытался вытянуть саблю, но все никак не мог – его и сшибло с седла отобранное копье. Лис соколом пал сверху, прижал коленом и быстро связал. Теперь – все. Теперь он узнает, что там за Зверь решил хозяйничать в землях его князя.
2 глава. Клятый призрак
В лето 6533 от сотворения мира*[1], в месяц червень*[2] пятого дня, близ городища Комышелог был встречен пристранный отряд, уверовавший в то, что и град сей, и земли его – то вотчина их хозяина, рекомого Зверем, а люди, живущие в тех землях – суть их слуги да холопы. Твердой рукою и волею Господа нашего, мы решительно пресекли сии опасные глупости и вольнодумства, а людишек – побили, поелику переубедить не выдалось ни коей возможности. Зверь тот, как мыслю – суть изверг, тать и из негодных людишек, и большой опасности не представляет, однако ж при поимке – должен быть казнен немедля.»
Написано рукой боярина Лисослава Велимовича.
– Добрый сэр обучен грамоте? – Немец подошел почти незаметно под скрип шила по бересте. Лис рассеяно кивнул – место для задуманного было не самым удачным: сидя на снятом седле, подложив под бересту щит, он чувствовал себя до пренельзя глупо. – Зачем это?
– Князю Мстиславу буду пересылать гонцами в больших городцах, – ответил боярин. – Батя неволил к грамоте, хотя я в молодости не понимал, зачем такое боярину. У нас многие большие бояре и читать не умеют.
– У нас так же, – рыцарь присел рядом, на свое снятое седло. – Однако и меня отец. Мир праху его, неволил в грамоте. Оттого знаю счет и письмо, ведаю семь языков.
– Эко, – хмыкнул боярин. – Я вот ведаю токмо четыре, и один их них – самый убедительный, коий весь ратный люд знает.
– То какой же?
– Язык меча. Как вижу – именно им с нами и желали договориться негодяи, да мы – зубастыми оказались.
Рудольф кивнул.
– Они убили бедного Отто, ранили Вольфганта и Арнольда, но вроде бы – ничего серьезного. Они самые молодые – раны быстро затянуться.
– Рад слышать, гер Рудольф.
– Мне кажется, добрый гер, вы незнакомы с иными членами моего отряда?
– Не имел удовольствия.
– В таком случае, самое время это исправить, – фон Оуштоф указал на крепкого, рыжеволосого воина с метиной шрама на правом уголку рта. – Гер Грувер из Тироли. Наши родители в крепкой дружбе, но сам он, как и я – младший сын, а потому – здесь*[3].
Далее он кивнул на высокого молодого блондина. – Гер Шварн, как и мой дорогой Удо – министериал моим повелением, но доблестью и отвагой они не уступят родовитым рыцарям.
– Не сомневаюсь, – заверил старый воин.
Блондин почтительно кивнул, а Рудольф указал на коренастого черноволосого бородача, не слишком высокого роста, но обладающего плечами такой ширины, что он казался почти квадратным.
– Гер Роллон. Пусть добрых людей не смущают невысокий рост рыцаря – в бою он сущий Дьявол!
Рыцарь хмуро кивнул. Руки у названного были невероятно длинными и казалось, если бы коротышка сейчас поднялся бы у костра во‑весь свой рост – то его конечности спускались бы ниже колен.
– Крепкий у тебя отрядец, добрый гер Рудольф. В нынешнее время, в этих землях такой отряд – большая роскошь. Теперь я понимаю, как вы сумели отбиться от разбойников – у тебя в отряде одни рыцари.
– Без твоего лука, мой дорого друг – мы бы не отбились, – вернул любезность фон Оуштоф.
Неловкая пауза подсказала немцу, что смущает боярина.
– Должно быть, добрый гер думает, отчего такие рыцари как мы – одни так далеко от родины?
– Все верно, – кивнул Лис. Кто‑кто, а он, воюя бок о бок с западными ратными и против них – знал, что обычно каждого рыцаря должны сопровождать два‑три подчиненных воина и не меньше полудюжины слуг, способных, при необходимости – бить из самострелов или пырять копьями. А уж отряд из восьми рыцарей, один из которых из очень богатой семьи – это пять больших десятков, никак не меньше!
– Мы сами себе слуги и сами себе оруженосцы, – пояснил фон Оуштоф. – Таков наш общий рыцарский обет.
– Чудно, – усмехнулся десятник, разглядывая немцев. – Так что вы ищите в таких небезопасных землях, как наши?
– То в большом граде скажу, – улыбнулся Рудольф. – Но даю тебе мое рыцарское слово, добрый гер – худого не замыслили, и только лишь на пользу местным все.
Лис хмыкнул, подумав, кивнул. «Здесь можно и поспорить. Недаром, когда ратный люд в Неметчине объявляет что собирается трудиться для общественного блага – общество содрогается в ужасе, предвкушая такой труд над ним».
[1] Дело в том, что вплоть до Петровских реформ на Руси вели летоисчисление не от Рождества Христова, а от «Сотворения мира» которое было, по верованиям в 5508 году до Рождества Христова.
[2] Червень – июль.
[3] Младший сын в дворянской семье, как правило, являлся тем, чье наследство зачастую было лишь в доспехах, мече и коне. Свои умения такие предпочитали перепродавать более финансово успешным сюзеренам, сколачивая свое состояние мечом. Были среди них немалым числом и странствующие рыцари‑бродяги. Или же просто подавались в отряды наемников, зачастую – весьма скверного образа, грабящие без разбора население своей страны как чужое.
