Литера «Тау»

– Здесь? – Ансгар повернулся к ней от окна, через которое разглядывал разрушенный причал и законсервированную зачем‑то раздевалку (можно подумать, в эту глушь кто‑то поедет нелегально переодеваться).

– Мне кажется, это очень интересное место.

Ансгар неопределенно повел бровью. В данной ситуации выдавать свое любопытство было бы неприлично, но, что греха таить, место нравилось и ему.

– Хорошо. Давайте. Может быть, увидим пару неупокоенных душ.

В крайних мирах, база, как водится, была монохромной и на Тамоанчан совсем не походила. Или это они видели ее такой. Зато по всем остальным характеристикам она была абсолютно физична – те же открытые домики, тот же причал, те же запертые сортиры. Правда, в данном случае все запертое не могло быть отперто, а, следовательно, замки выглядели нарисованными на дверях, которые давно приросли к стенам.

– Здесь ручей, – сказала Магда, первой продирающаяся сквозь черно‑белые кусты.

– Стой, – приказал ей Ансгар. – Интуиция подсказывала ему, что если ручья нет на физическом уровне, то провести его на метафизическом может лишь чья‑то воля. И с определенной целью. – Не переходи ручей.

– А я уже перешла.

Магда обернулась и увидела за спиной простиравшуюся до горизонта пустую муть.

– Видишь меня? – спросил невидимый теперь Ансгар.

– Нет. Но слышу.

– Переходи ручей обратно.

– Не могу, сзади ничего нет.

– Это иллюзия.

– Кому как.

– Ты вышла из мира, который никто не придумал, в мир, кем‑то воображенный. Как мы помним из нашего жизненного опыта, из придуманного мира никогда не видно настоящего.

– Мне страшно.

– Scheisse…

Ансгару ничего не оставалось, как дойти до ручья и тоже переступить его.

Теперь он хорошо видел Магду. Вокруг нее простиралась великая степь, заросшая почему‑то цветущей геранью, кусты которой были абсолютно идентичны между собою. Пеструю картину разбавлял огромный сломанный причал, похожий на средневековый за́мок, увешанный светящимися лампочками видимых и невидимых цветов. Двор замка был выкрашен голубой масляной краской и затянут бельевыми веревками, на которых сушились несколько десятков длинных черных кальсон и одинокий носок с надписью «Крылья советов».

– Приветствую вас! – произнес чей‑то нежный тенор. – Располагайтесь.

Ансгар потрогал веревку. Портки, как им было положено, закачались, игриво покачивая узкими штанинами.

– Кто ты? – спросил он.

– Зовите меня Владик, – из лабиринта черного белья вынырнул высокий блондин в майке‑алкоголичке и залатанных армейских штанах. – Я здесь давно. У меня есть коллекция скелетов, хотите, покажу?

– Спасибо. Уж что‑что, а скелеты я вижу, даже если мне их не показывают. Ты один это все возвел?

– Один. А что?

– Барьер зачем?

– А чтоб не лазили всякие!

– Так он открыт.

– Ну и что? С барьером меня больше уважают. Если есть барьер – значит, добра много. А если барьер открыт – значит, я гостеприимный. Располагайтесь, гости дорогие. Выбирайте комнату по скусу.

– Он псих, – сказала Магда.

– У него нет психики, – напомнил Ансгар. – Только обрывки привычных настроений.

Внезапно зыбкий мир словно отвердел, приобретя черты реальности.

Теперь они все трое сидел, расположившись в мягких креслах. Их окружала гостиная без потолка.

– Я всех простил, – облегчил душу Владик. – Вы не думайте. Я простил и хочу собрать всех. Я устрою праздник. Люди должны любить друг друга, разве нет?

Облегченная душа Владика действительно стала чуть прозрачнее и вознеслась к несуществующему потолку вместе с креслом. Магду чуть не вырвало от психоделики, но она сдержалась, и, по законам воздаяния за благородные усилия тоже немного вознеслась и поплыла над полом.

– Вы, – отважилась спросить Магда, – электрик?

– Да, – донеслось сверху. – Носитель света. Я всегда нес людям свет. Хорошо, что вы поняли это.

– Что здесь произошло? – спросил Ансгар.

– Кротов меня убил на своей «шохе». Ехал и улыбался. Так же, как когда мы с ним пили. У меня была бы моральная травма на всю жизнь, если б я не помер. Если травма – нужно с кем‑то делиться, так врачи говорят. Вот я и приглашаю гостей из мира живых. Но все они проскальзывают сквозь мои руки. А вы пришли сами. Я собираю людей. Ваша девушка – хорошая. Я приглашаю ее навсегда.

– Но я… ненадолго зашла, – попыталась отвертеться Магда.

Спустившись чуть ниже, Владик надавил на подлокотник кресла, и вокруг Магды выросли стальные прутья.

– Надолго, – улыбнулся он.

– Убери это, – вмешался Ансгар.

– Нет, – отвечал электрик. – Ты не представляешь, как мне грустно вспоминать вас всех здесь.

– Мы не имеем отношения к тому, что произошло, – сказал Ансгар.

– Тем более.

Ансгар немного помолчал. Слез с кресла, подошел к клетке, потрогал прутья.

– Я вижу себя в клетке, – отчиталась Магда, как учили.

– Поразительно. Я тоже вижу тебя в ней. И это плохо. Мы все трое верим в клетку, а, следовательно, она не исчезнет.

– Ты говорил – надо устранить того, кто изобрел иллюзию.

– Сейчас займемся. Иди сюда, Владик. Тебе пора на тот свет, а нам – домой.

– Я собираю людей. Я пойду только с людьми! – закричал электрик.

– Так говорят врачи?

– Да! Так говорят врачи!

В зале открылись две двери и из одной в другую действительно пробежали врачи в белых халатах и с носилками. На носилках стоял горшок цветущей герани.

…По ощущениям Магды, прошел час, в течение которого они всячески уламывали Владика. Но логика Владика была подобна ускользающей из рук рыбе. Очевидно, перед смертью он действительно сошел с ума, удивившись предательству мира.