Литера «Тау»

– Это прекрасно, – сказал доктор Мерц кислым тоном. – Но мне не нужен равноправный друг. От него никогда не знаешь, чего ждать. Мне нужен слуга.

Здоровье сегодня не жаловалось. Система функционировала хоть с некоторой дрожью, но слаженно.

– Я же иногда с вами спорю, – не сдавался Ваня.

– Это входит в список услуг – мне интересно с тобою ругаться.

– Еще я смотрю телевизор, а вы это не одобряете. А то как бы я вчера вечером узнал, что Госдума приняла законопроект о запрещении неправильного отношения к смерти?

– Запрещении чего?

– Неправильного, потребительского отношения к смерти, – сказал Ваня, торжествуя, что перехватил инициативу в беседе. – Там сказано: смерть – это естественное завершение жизни, венец ее, и мы не позволим всяким спекулянтам наживаться на факте ее существования. Конечно, в период кризиса со смертью связано много проблем, но правительство уже разрабатывает пути их решения и в настоящий момент представило на рассмотрение несколько приемлемых смертных программ. В связи с этим хотелось бы особо подчеркнуть, что смерть есть…

Господин Мерц поднял ладонь, останавливая ужасную фразу, набирающую скорость, как горный оползень.

– …почетная обязанность каждого гражданина страны, без различия пола, возраста и вероисповедания, – закончил он. – К которой он должен всю жизнь неукоснительно стремиться. Я понял. Будь я психиатром, я бы это записывал и благодарил бога за интересный случай. Но я некромант, и мне просто придется немного подождать.

Он вытащил ноги из‑под одеяла, поставил на пол, встал и медленно отправился к подоконнику, чтобы взглянуть на улицу. Солнце к тому времени уже согласилось с его настроением и спряталось за беспросветным дождевым фронтом.

Увидев черную точку на белой раме, Ансгар потянулся к ближайшей пачке салфеток, вытащил одну и точку вытер, попутно вспомнив, что вчера ему написал Аркол. Настаивал на встрече. Ансгар отказался, сославшись на «библиотечный день». Теперь придется действительно переться в библиотеку. Как раз вчера он нашел ее адрес, и сегодня, уповая на вполне сносное самочувствие и полную луну, придающую поездке оттенок мистического паломничества, собирался туда наведаться, чтобы уточнить один дурацкий вопрос, вот уже два года требующий ответа.

За окном пошел дождь, мокрый снег начал таять, а рабочие в оранжевых жилетах – кидать лопатами горячий черный асфальт. Засыпав стынущей крошкой две небольшие лужи, они замерли в растерянности, не зная, стоит ли засыпать третью – уж очень она была глубока. Еще двое неподалеку красили облезлые бордюры, и краска, смешиваясь с водой, заполняла собою черные вмятины. По бордюрам, до которых ремонтные работы еще не добрались, ходили люди с плакатами «Сварог – наш рулевой» и «Чингиз‑хан – герой России». Они с неудовольствием поглядывали друг на друга и старались не замечать пару полицейских и одного мокрого журналиста.

– Все‑таки есть в нашей стране вещи, которые не меняются, – заключил некромант, разглядывая двор через забрызганное стекло.

– Это называется «стабильность», Ансгар Фридрихович, – подсказал Ваня.

– Когда ты читал книги, ты был вежливее. И говорил, хоть и глупости, но по делу. Все‑таки телевизор надо выбросить, – проворчал некромант. – Меня от этой армии мертвецов мутит так сильно, словно это меня принудили их поднять.

*

Надо заметить, что предложения (и принуждения) создать армию настоящих мертвецов, как сказали бы по телевизору, были известны некромантам, как принято писать в школьных рефератах, с древнейших времен.

Однако же о великих победах мертвецких армий в истории не было ни одного достоверного слова. То есть, армии бывали. Спонтанно воскрешенные проходили, смешиваясь с войной, после чего пропадали неизвестно где. Таким образом, все некроманты, так или иначе решившиеся на массовые подъемы, своей цели не достигали – то заболеют, то что‑то с заказчиком случится, то погода устанавливается не та, то мертвецы не слушаются… И, хотя теоретически возможности подъема армий никто не отрицал, даже Кодекс отзывался на эту тему не особенно строгими формулировками – мол, не рекомендуется, но дальше как хотите – чудилось в этом не‑отрицании Ансгару какое‑то лукавство.

Как‑то раз он все же поинтересовался у магистра Интайра, нет ли здесь какой тайны, но Интайр ответил в том плане, что, мол, есть Кодекс, где оговариваются запретные действия, а есть негласные правила, в которые входят запретные вопросы. И, если некоторые молодые оккультисты, пусть бы очень талантливые, эти вопросы задают, то пусть не считают, что талант их дает им право получать ответы. Ведь талант – всего лишь обещание могущества.

– Просто вы, господин Интайр, – сказал Ансгар, отворачиваясь – с детства ленивы и нелюбопытны. Как и любое мое начальство, к сожалению.

Позже, на одном из заседаний Московского филиала АДНИ к Ансгару подошел, позвякивая бубенчиками на одежде, бородатый Саддам‑Книжник и сунул листочек, где был напечатан адрес: «пер. Ялтинский, д. 1, кв. 3. Старая библиотека оккультистов. Дверной молоток из бронзы» и, еще одна строчка, похожая на библиографические данные: «Хельмар. Русло горы, 1407 г, п.и.»

Некоторое время Ансгар размышлял, что такое может быть это странное «п.и.», решил, что все‑таки переиздание, а не наказание за любопытство.

Вчера Ансгар, наконец, верифицировал адрес и собирался посетить старую библиотеку оккультистов. И вот теперь стоял у окна и думал, стоит ли тащиться, или остаться таким же ленивым и нелюбопытным, как господин Интайр.

Звонок мобильника пресек его размышления.

– Да, – неприветливо сказал господин Мерц.

– Ансгар? Добрый день, это опять я, Аркол.

Голос юного некроманта был глух и странен.

– В чем дело?

– Я вам писал. Мне нужно с вами поговорить. Это очень важно. Я не могу по телефону.

– Что‑нибудь случилось?

– Пока ничего.

– Ну так оно и подождет, – резко сказал Ансгар. – Я сегодня весь день занят.

– Я понимаю, что очень отвлекаю, но это дело не терпит отлагательств.

– Если вы понимаете, что отвлекаете, тогда будьте добры, не отвлекайте!

– Ансгар! Подождите! Я готов поехать с вами в библиотеку, если вы позволите…

– Не позволю!

Ансгар отключился и на всякий случай заблокировал контакт «Аркол». Потому что если говорить о людях, готовых отпилить себе голову во имя мировой гармонии, то их в жизни Ансгара Мерца и так было слишком много.

*