Литера «Тау»

Однако с опасностью следовало встретиться лицом к лицу.

– Идем наверх, – скомандовал доктор Мерц. – Что толку пялиться в закрытую дверь. Она окончательно п‑примерзла.

*

Несмотря на шорохи и шаги, лестница оказалась пустой, они довольно быстро достигли теплого зала с картотекой и закрыли дверь.

– Обратно не побежим, – сказал Ансгар, доставая из кармана салфетку и вытирая ею руки, мокрые от растаявшего инея.

*

Хельмар сел на старый, обтянутый кожей с кнопками стул. Возникло ощущение, что отступление от сценария поведения Библиотекаря требовало от него больших энергетических затрат.

– Вот и все, – сказал он. – Вы не успели.

– Но мы не смогли! – сказал Ваня. – Эти души. Когда они уйдут? От них можно чем‑нибудь откупиться?

– И желательно побыстрее, здесь тоже становится холодно, – пробормотал некромант, обхватывая себя руками и глядя в пол. Познавать непознанное ему больше не хотелось. Хотелось горячего чая и в шубный магазин.

– Вы должны были уйти чуть раньше, – повторил Хельмар. – А теперь вас настигла История Библиотеки. Видите ли… Эти книги собирали после революции, в войну и после нее. Полковник НКВД. Сеть его осведомителей сообщала ему, у кого есть, что почитать. Их арестовывали. Все книги попадали сюда. Проклятие иногда приходит за этими книгами. Вот как сейчас.

Ансгар поднял голову и взглянул в тусклые глаза Хельмара.

– А кто поднимал вас, Хельмар?

– Его давно нет в живых.

– Вот это верно, – кивнул Ансгар. – Давно нет. Но его к‑клеймо видно в вашем голосе и в вашем имени. Полковник НКВД – или что на тот момент было? МГБ? Чем вы так понравились некроманту Венглеру?

Хельмар передернул плечами.

– Я знаю, – продолжал Ансгар, – что теперь у вас другое имя и другая душа. Но п‑призраки ходят за книгами и, возможно, вашим мертвым телом.

– Его первая душа в аду, – вмешался Ваня. – Может быть, там и моя.

Хельмар кивнул.

– Я не помню своего имени, – продолжал он. – Это было одно из условий Витольда. Забвение. Душа была тяжела, я лишился ее, но самосознание осталось на этом свете. Я чувствую ее боль. Мир так устроен… пока тело не распалось, душа не может подняться оттуда, куда она упала. Если упала.

– Следовательно, и моя предыдущая – она тоже? – спросил Ваня.

– Да. Но если тебя она не беспокоит, значит, она просто блуждает где‑то недалеко. Это не страшно. Самая страшная месть – это оставить в целости тело злодея. Тогда его душа будет вечно привязана к нему и к той своей судьбе, которую она сама выбрала. Мумии фараонов… вы понимаете. Их сохраняли, чтобы они вечно принимали возмездие. Это придумали жрецы. Под видом почестей.

– Да, я видел это в «Русле горы»… то есть, в Хребте реки», – сказал Ансгар. – Странно, что раньше я этого нигде не встречал.

– Так вы, может быть, первый за много лет, кто прочитал эту книгу. Те, кому это удавалось раньше, не пережили революцию и последующий террор. Будь это достоверно известно, на Красной площади не было бы Мавзолея.

– А может, и был бы, – быстро возразил Ансгар. – Потому что все, кто его возводил все равно были материалистами, а те немногие, кто не был, были бы уверены, что дух этой мумии заслужил рай.

Хельмар засмеялся.

– Рай! О да! Часть меня полощется в вечной, удушающей тьме. Это как постоянная боль, не утихающая ни на минуту. Один мой глаз вечно смотрит в бездну.

– Эта его душа… ну, она для него ближе, чем мы, например, – пояснил Ваня вопросительно взглянувшему на него некроманту. – От того он так погружен в себя. Он как бы наполовину существует в… тех мирах. И его новая душа влачит эту тень. Страшный человек был этот ваш Витольд.

Ансгару почему‑то вдруг захотелось ему возразить. Нет, подумал он. Вовсе не страшный. Сильный оккультист, моральный извращенец, таинственный, погруженный в себя Витольд… так и не разгаданный им, Ансгаром. Однако порою Ансгар понимал его, как самого себя. Это он, Ансгар, пришел к самому себе из той могилы, где впервые был призван тот, совсем другой Витольд. Нечто похожее на него, только во много раз более сложное, приняло облик давно умершего человека и явилось Ансгару в качестве наставника. И оно же потом необъяснимо исчезло. Не выдержав своего «отражения»? Возможно. И в тот вечер, когда он развоплотил Витольда, под окном на снегу все существо Ансгара Мерца сопротивлялось такому исходу. И, сложись все иначе, он бы не стал. Гнев его был не таким уж сильным и демонстрировался более для того, чтобы убедить самого себя. Сильнее была усталость и что‑то еще… одержимость защитой. Кроме того, мысль о том, что Витольд чувствует неполноту его гнева и не особенно беспокоится, родила в нем мгновенное, сильное противоречие. Противоречие требовалось разрешить, и он выстрелил.

Возможно, Витольд не учел родственного инстинкта. Ведь в его жизни не было такого опыта, как глупая племянница‑подросток, получившая опасные знания и чуть не убившая ими людей, пусть и не очень хороших. У господина Венглера может быть вообще не было какой‑либо родни… По крайней мере, он никогда о ней не говорил. И вот вышло так… жаль. Ансгар вспомнил, как племянница, прощаясь с ним, вырвала лист из тетрадки и оставила на столе, словно бы уходя. Ансгар тогда подошел, взял лист и долго смотрел на рисунок, поражаясь, как точно Глафира передала внутреннюю силу Венглера, пребывавшую с ним даже в смерти.

– Ты наверно тоже был им очарован, – сказала она. Доктор Мерц отпираться не стал.

– Я был им одержим. Насколько это вообще возможно в моем случае.

Однако господин Венглер, при всех его недостатках – Ваня с его максимализмом, наверное, нашел бы повод его возненавидеть – не был подонком.

– Серьезный человек, – согласился Хельмар.

– Витольд был моим учителем, – кивнул Ансгар.

Хельмар удивился.

– Но… как? Он ведь уже был мертвецом.

– Как я уже упоминал, я поднял его. – В ответ на непонимание в глазах Хельмара раздраженно продолжил: – Случайно! Я хотел поднять другого Витольда – моего брата. Но в той могиле лежал мальчик с другим именем, а может и вообще без него. Моего брата там не было. Зато поблизости в безымянной могиле был втайне от всех похоронен великий оккультист. Он явился ко мне и сказал, что то, чем я занимаюсь, называется разделом оккультизма под литерой «тау». Его наука заменила мне жизнь и… все остальное.

– Где же теперь ваш брат? – спросил Хельмар.

– Он оказался жив, что совсем не удивительно, если учесть его назойливый характер. Подобные люди живут долго. К ужасу их родственников.