Литера «Тау»

– Я думал, муж на то и существует, чтобы с ним обсуждать сны, – удивился Сальвадор. – По крайней мере, будь у меня жена, я бы привлекал ее к обсуждению снов, не стесняясь.

– Ты в последнее время стал совсем нечуткий, – Ирика тихо засмеялась. – Сны не про Мишку. С ним такое не обсудишь, мало ли, что ему в голову взбредет.

– Наверно, напоминать излишне, но я все же рискну обратить твое внимание на собственную персону. Со мной можно обсудить сны не про Мишку.

Ирика задумалась.

– Хорошо, что напомнил. Ты – свободный человек. Ты не хочешь поговорить с этими… ну, про которых ты мне рассказывал? – спросила она с таким растерянным выражением лица, что Сальвадор насторожился.

– Я почувствовал, что наш диалог вышел к важной для тебя теме, – сказал он. – Не строй коварных замыслов, проси прямо. Я готов исполнить.

– Тогда вспомни некроманта и его зомби. Ты еще говорил, мы вместе замерзали в степи глухой. Когда воскрешали Ай Поха.

– Некромант и его зомби сейчас в далекой деревне, куда меня приглашали в принципе, но не приглашали конкретно.

– Включи свой дипломатический талант на полную мощность. Пожалуйста, Валя. Я хочу, чтобы ты отвез этому Ансгару письмо. Мне нужно знать, что за события я вижу во сне. Бред это или правда.

– Ты можешь спросить у меня.

– А если речь идет о вещах, которые знает только он? А что, имею право спросить. Он у меня три месяца жизни отнял.

Посмотрев на нее пристально, Сальвадор вздохнул.

– Я тебе завидую, – сказал он. – У тебя и муж, и Ансгар. Нормальная личная жизнь. А у меня какой‑то бред вместо этого.

Ему было неспокойно. Но вообще‑то Ирина права – возможно, все эти дела давно минувших дней можно было и не обсуждать ни с кем. Главное – сменить обстановку. И уехать от Призрака, а вернувшись, сменить квартиру, чтобы Призрак его уже точно не нашел. Скорее всего, ничего плохого, конечно, не произойдет, но воспоминания Сальвадору пробуждать не хотелось. Они были еще слишком тяжелыми. Неподъемными были.

 

*

– Призраком назвалась сестра Акима, Тося. Мы же с ней вместе рисовали стенгазету, и я очень хорошо помню ее руку. Как она изображает. В том числе и котов. Увидеть созданную ее рукой картинку – все равно, что увидеть ее лицо.

Сальвадор замолчал и, скосив взгляд, увидел, что Ансгар поежился.

– Думаешь, она пришла отомстить? – спросил он, перезабрасывая удочку.

– Не знаю. У нее неоднократно была такая возможность, но она не воспользовалась.

– Или она просто хотела исполнить свою детскую мечту – например, была влюблена в тебя когда‑то – но не хотела проходить через объяснения. Видишь, в семье у твоего почти канонизированного друга тоже есть малодушные люди. Так что не ты один упал в собственных глазах на самое дно. Возможно, и она тоже. А еще может быть, что она простила тебя, и ей тоже из‑за этого стыдно – ведь ты явился причиной смерти ее брата.

Сальвадор не ответил. Обхватив себя руками, он смотрел куда‑то под ноги.

– Ты прав, Ансгар Фридрихович, – сказал он. – Возможно, все, кто бескорыстно помогает другим, всего лишь непрерывно врачуют собственные раны. Как я.

Ансгар коснулся его плеча.

– Поверь, мне куда приятнее сопереживать такому человеку как ты, чем моим обычным клиентам, расстроенным из‑за того, что дядя помер, не отписав им квартиру в спальном районе.

Сзади послышался шорох.

– Я не помешал? – спросил Ваня. – Я могу прийти позже…

Сальвадор повернулся к нему всем телом, легко перекинув ноги через скамейку.

– Нет, Ваня, – сказал он с улыбкой. – Пока тебя нет, мешать особенно нечему. Без тебя жизнь останавливается повсюду.

Ваня хмыкнул.

– Там заказ новый, Ансгар Фридрихович. Бабка какая‑то, километров пятьдесят до нее. Поедем?

– Поедем, – Ансгар поднялся и вытащил удочку – все равно не клевало. – Буди нашу красавицу, скажи, что практика продолжается. Получасовая готовность.

*

 

– Итак, баба Клаша, которая померла, не поведав никому, куда спрятала бухгалтерские книги. А в магазине через неделю проверка.

Глуховатый голос господина Мерца стал, казалось, немного злорадным – будто ему самому предстоит эту проверку проводить. Он застегивал куртку и щурился на заходящее солнце, еще заметное сквозь ветви деревьев. Выключил мобильник, не глядя, сунул в карман. Первый раз промахнулся, но поворачиваться не стал, любовался закатом. Попал на второй раз и пошел разогревать машину.

Ваня вдруг подумал, что вот он, Ансгар, хоть и великий некромант, но величие – лишь одна из его сторон. В остальном он такой же, как все люди. Так же ошибается, и так же уязвим. Точно так же может на дороге не туда наступить, например. Хорошо если просто в какашку, а то ведь и ногу себе сломать может, или руку. И когда он погружается в это свое условное время, он тоже не застрахован от ошибки. И в надпространстве наверняка тоже водятся всякие твари, у которых нет ни имен, ни тел. Но он хоть не приводит их в мир, а вот женщины делают это запросто.

И Ваня посмотрел на зевающую Магду, прикрывшую рот рукой. Она куталась в приталенную синюю курточку, едва сходившуюся у нее на груди. Курточка очень шла к ее длинным платиновым волосам; Ансгар в приказном порядке велел забирать их в пучок и распускать только во время ритуалов, однако перед выездом Магда в знак некоторого протеста собрала их в обычный хвост.

– Будь я живым, – сказал Ваня Магде, – я бы за вами приударил, потому что вы прекрасны, как холодное зимнее солнце. Но я, блин, мертвый.

Магда грустно улыбнулась.

– Я бы вам живому не ответила взаимностью.

– Почему?

– Потому что живой может умереть, – сказала девушка с грустью. – А мертвый, как я поняла, с большим трудом.

– Да, но в этом состоянии я уже не буду за вами приударять, уж извините, – сказал Ваня. – И волосы, пожалуйста, соберите в пучок. Господина Мерца лучше не раздражать этими вещами.

– Чем плохи мои волосы? – возмутилась Магда.

– Ваши волосы невероятно прекрасны, – вмешался Сальвадор, – поэтому пожалейте, пожалуйста, господина Мерца. Он может как‑нибудь не вернуться из ритуала, если начнет тратить силы на борьбу с инстинктами.