Луна обетованная

Он быстро ушёл, даже не обняв её.

– Береги себя, сынок. Я буду тебя ждать. – Тихо, как обычно произнесла вмиг состарившаяся женщина. По её щекам катились слёзы. Она знала, что больше его не увидит».

Джеймс, сильно вздрогнув, проснулся, встал с кровати, потом снова на неё уселся. Перед ним на старом кресле, переделанном в коляску, сидела его мама.

– Ты уезжаешь, сынок? Я буду тебя ждать. – Тихим голосом произнесла она.

Мужчина в ужасе вскочил ногами на кровать. Перед дверью стояли та самая сумка, и рюкзак. Он обхватил руками свою голову, с силой сжал её и в голос застонал. Через несколько минут Джеймс опустил руки, но мать так же сидела в кресле и смотрела на него. Сколько прошло времени, никто не знал. Мужчина боялся поднять взгляда на мать, чувствуя свою вину, прыгающую от ликования внутри. Крушащая всё вокруг себя, она завывала протяжным стоном, который вырывался с глубоким вздохом из груди Джеймса.

– Тебе нужно ехать, – утвердительно, тихим голосом произнесла женщина. – Вещи собраны. Ты уже всё решил. Чего же ты медлишь?

– Да, да, да, мне нужно ехать. Я скоро приеду. Сейчас соберу вещи, тут кое‑какие ещё есть.– Он быстро спустился с кровати, подошёл к шкафу, открыл его. Вещи полетели в разные стороны. Через пару минут в шкафу висела петля, изготовленная из кожаного, тонкого ремня, закреплённая за перекладину. Встав на колени на стул, он всунул голову в петлю и затянул её на шее.

– Мне нужно ехать, я скоро приеду. – Произнёс Джеймс, и подполз на коленях к краю стула. Не удержав равновесия, он свалился с него. Последнее что он услышал: «Я буду тебя ждать».

 

На этом жертвы не закончились, на следующий день, еще один поселенец, набросился на другого и убил его. После этого он впал в кому.

С каждым днём заболевших людей становилось всё больше. На четвёртый день эпидемии осталось двое здоровых поселенцев. По опустевшей базе, каждые три часа, два человека обходили все комнаты с поселенцами, проверяя их состояние.

 

– Сегодня третий день, как мы с тобой остались вдвоём. – Максим тяжело опустился на стул. – Как ты думаешь, сколько продлится всё это?

– Я не знаю. – Ответ Зульфии больше был похож на тяжёлый выдох. – Я могу высказать своё предположение. От десяти дней до двух недель, вот мой прогноз. Самое главное, чтобы не было больше жертв. Сегодня пришлось ещё троим сделать укол. Меня очень сильно беспокоит Платон. От судорог у него мышцы сильно вздуваются. Особенно на ногах. Противосудорожные уколы уже плохо помогают. Если в течение двух, трёх дней ему не будет легче…, я даже не знаю, что смогу сделать. Как облегчить его страдания?

– Как состояние остальных? Новых признаков не появилось?

– Состояние Хайко. Он словно мёртвый. Это ни кома. Возможно, ему удалось войти в транс. У него не проявляются ни какие признаки, присутствующие у других.

– Да, я заметил.

– Ещё я беспокоюсь за Артёма. – Эта фраза из уст девушки прозвучала с теплотой и нежностью. – Он держится, терпит. Ему тяжело.

– По твоему оптимистическому сценарию нам нужно продержаться ещё дней пять. Ерунда. – Максим переключился на другую тему. Бодро встал и направился к выходу из медицинского блока. – Я принесу что‑нибудь покушать. У тебя есть пожелания?

– Доверяю твоему вкусу.

Через некоторое время Максим вернулся с закрытым контейнером.

– Я принёс тебе кофе. – Мужчина протянул чашку.

– Спасибо.

После небольшой паузы девушка продолжила.

– Ухаживая за людьми, наблюдая всё происходящее, я всё больше задаю себе вопрос. Возможно, что память, как‑то влияет на заболевание. Что такое память? Почему она так крепко сидит в нашем сознании? – Максим не перебивал её, ждал или новых вопросов или монолога. Зульфия, сделав несколько глотков горячего напитка, продолжила. – Обострение заболевания, пик приступа, можно назвать, как угодно, очень тесно связан с памятью человека. В памяти остаются хорошие и плохие моменты жизни. Почему только плохие, память выталкивает тяжёлые воспоминания на поверхность?

– Возможно, это связано с проявлением совести. В тот момент, когда человек совершал плохой поступок, все ограничители были убраны. У него перед глазами, в голове, в мыслях стояла конкретная цель. Он шёл к ней, используя все средства, все методы. Достигнув своей цели, человек старается убрать, стереть из памяти всё, что ему мешает для комфортной жизни. Уверенность в том, что если он не вспоминает, переходит в разряд – этого не было. Мысль, рождённая в уме человека, является для него абсолютной истиной, аксиомой. Только человек ошибается. Память всё выставит на поверхность. Всё выдавит. И ни что не помешает.

– А всё хорошее? – Эмоции неожиданно выплеснулись в вопросе девушки. – У каждого человека в жизни, кроме плохих моментов, горя, было что‑то хорошее: радость, счастье.

– У каждого счастье своё. Для одного человека, улыбка ребёнка – это счастье, для другого, удачно провёрнутая афера. Человек увидел утренний рассвет, осенний лес, и для него, это уже счастье. Кто‑то купил новую машину. Копил много лет. Это его счастье. Разве может быть счастьем, купленная на «грязные» деньги квартира, поездка на отдых? Для этого человека – да. Но изначально, это не может быть счастье.

– А, дети? Как же они? Их счастье? – Зульфия сыпала вопросами.

– Дети – наше продолжение. Ростки, побеги. А корни – это мы – гнилые. Нельзя построить счастье на горе. А потом дети отвечают за поступки своих родителей. И несут ответственность до седьмого поколения. Об этом кто ни будь думает?

– Значит, счастье у каждого своё? – Девушка о чём‑то задумалась, потом добавила. – Какое, вернее, что значит счастье для вас?

– Я живу. Приношу пользу людям. Это и есть для меня счастье. – Максим смущённо улыбнулся.

 

Звенящая тишиной пустота уже не пугала, двоих, самоотверженных людей. От их выносливости, силы воли, силы духа зависело всё. Жизнь всех поселенцев. Существование станции. Мечты всех людей на Земле о полётах в космос, о переселении на другие планеты.

На двадцатый день приступы прекратились, нагрузка на вымотанных до предела людей, ослабла.

Зульфия завершала утренний обход, когда встретилась с Максимом, его вид встревожил девушку.

– Вам нужно отдохнуть, вы плохо выглядите.

– Все в порядке. Я обошел правое крыло, там спокойно – мужчина «отчитался» о проделанной работе – Я тебя не оставлю одну, даже не проси. Пока у меня есть силы, лучше тебе самой отдохнуть.