Любовь к драконам обязательна

Подперев щеку кулаком, я стоически вчитывалась в жалобное письмо от какого‑то арендатора, но строчки расплывались перед глазами. Пару раз клюнув носом, поправляла очки, снова пыталась вчитаться, ловя себя на том, что за полчаса не продвинулась дальше третьего абзаца.

– Соберись, Тереза! – Я похлопала себя по щекам. – Солнце еще высоко!

Солнце уже садилось, и приемную заливал оранжевый грустный свет. Обычно в это время я красила губы, протирала очки мягкой тряпочкой и собиралась заняться личной жизнью, как любой законопослушный клерк после рабочего дня. В смысле, пойти домой, наконец нормально поесть и с чашечкой натурального апрозийского какао почитать любовный роман…

– Госпожа Амэт, – раздался над головой незнакомый голос. – Госпожа Амэт!

– Что? Кто? Где? – Я выпрямилась на стуле и в панике поправила на носу очки.

Диковато огляделась по сторонам, не сразу понимая, что заснула за рабочим столом, сладко прижавшись к папке щекой. Комната была погружена в темноту, и единственным источником света служила открытая дверь в кабинет дракона Элроя. Он сам, одетый в плащ и с неизменными бумагами в руках (он вообще когда‑нибудь не работал?) с недоумением наблюдал за тем, как новый личный стажер пыталась прийти в себя.

– Что вы тут делаете? – спросил он, как будто ответ не был очевиден.

– Работаю, – едва успев прикрыть рот, широко зевнула я.

– Я впечатлен вашим рвением, но уже девять часов вечера. Собирайтесь, я вас подброшу к дому.

– Большое спасибо за беспокойство, – встав из‑за стола, я едва остановила себя от сладкого потягивания, – но лучше я возьму кеб.

Сняла с вешалки плащ. Тут Элрою удалось выказать галантность. Отложив папки, он взял плащ из моих рук и помог одеться.

– В такое время опасно ехать в кебе, – наставительно отчитал он.

– Опасно вам меня домой подвозить, – заспорила я. – Вы же видели моих родителей, когда… в субботу… Ну, вы понимаете.

– Доставил вас домой?

– Угу, доставили.

– Ваши родители – милейшие люди.

Какой, однако, наивный мужчина! А с первого взгляда не скажешь. Разве ему неизвестно, что маньяки всегда кажутся милыми людьми?

– Они уже считают, что вы обязаны на мне жениться.

– Простите? – поперхнулся Элрой.

– Вы перетащили меня через порог отцовского дома на плече. Считайте, подписали за нас обоих брачный договор, – пояснила я. – Если еще ваша тетушка действительно поверит, что между нами особые отношения, как вы пытались изобразить в ресторации, и захочет познакомиться с моими родителями, то мы сами не поймем, как проснемся женатыми.

– Вы берите мою карету, а я возьму кеб, – предпочел поверить мне на слово Элрой, не нарываясь на семейство свадебных маньяков. – И уверяю вас, госпожа Амэт, моя тетушка вашу семью не побеспокоит. Никогда и ни при каких обстоятельствах.

Когда экипаж остановился возле нашего особнячка, то время приближалось к одиннадцати вечера. За кустами сирени, растущими возле дома, было видно, что на первом этаже горел свет. Трактир обычно работал до ночи, и рано семейство домой не возвращалось.

С опаской я вошла в тихий холл и обнаружила на полу прочерченную белым мелком от стены до стены полосу. Дверь, к слову, была поделена на половины. В гостиной на полосатом диване точно посредине проходила полоска.

Хмурое семейство восседало на кухне за столом, тоже расчерченным мелом. На одной стороне сидела матушка с сестрами, на другой – угрюмый отец с заплывшим, подбитым глазом.

– Что тут происходит? – удивилась я.

– Мы с твоим отцом разводимся! – с надрывом в голосе заявила Летиция. – И делим дом! Будешь моим судебным заступником.

В растерянности папа моргнул только одним глазом – второй не открывался.

– Не хочу показаться грубой, но дом и все, что в нем находится, ну, кроме дивана цвета детской неожиданности, по праву наследования принадлежит мне и не является совместно нажитым имуществом, – нудным голосом напомнила я.

От ярости матушка пошла красными пятнами.

– То есть при разводе я толком ничего не получу?

– Диван и самогонную установку вы поделить можете, – тут же уверила я.

– Дочь! – взвыл отец, видимо, не желавший делить золотоносную деточку со вздорной супружницей.

– И трактир тоже, – подсластила я горькую пилюлю.

Мы обе знали, что трактир в прошлом году был два раза перезаложен, деньги пущены на развитие (изготовление самогонной установки и покупку сорока бочек с королевским виски), и теперь готовился быть перезаложенным третий раз.

– Предательница! – воскликнул он. – Я тебя, между прочим, учил, кормил и одевал.

– И никакого дома? – уточнила Летиция.

– Вообще.

– Неблагодарное дитя, – вздохнула она и приказала сестрам: – Девочки, стирайте мел. Мамочка передумала разводиться.

Мы перевели дыхание. Проходя мимо отца, мачеха замахнулась тяжелой рукой, и бедняга вжал голову в плечи.

– Старый хрыч!

Потом не удержалась и все‑таки хлестнула лысоватого ловеласа в штанах с подтяжками полотенцем по затылку.

– Что случилось‑то? – шепнула я на ухо Эзре.

– Матушка застала его в подсобке с новой подавальщицей. Страшно разозлилась.

– Подавальщица жива?

– Ковыляет помаленечку.

Под гнетом обстоятельств я даже запамятовала сказать, что получила повышение. А когда поднялась к себе в спальню, то с удивлением обнаружила соседку – самогонную установку, занявшую половину не самой просторной в доме комнаты.

 

3 Миссия невыполнима