Любовь по правилам и без
Я тайком сфотографировала занятую мытьем посуды дочку, и отправила фото мужу. Ответил он сразу же.
«Доброе утро. Спасибо. Люблю вас обеих! Прошу тебя, поговори с Катей, пусть она поднимет трубку, и выслушает меня. Я не прошу разговаривать со мной, просто выслушать. Поговори с ней, любимая!»
С сомнением взглянула на дочь, и покачала головой. Бессмысленно это. Ну начнет Виктор каяться в трубку, и? Только ему лучше и станет. А Кате? Кате станет легче? Нет, наоборот.
«Она не готова. Виктор, нужно подавать на развод. Всё наше имущество нажито в браке, я не хочу привлекать адвокатов. Давай решим всё мирно. Подумай, что бы ты хотел оставить себе, и что готов оставить дочери» – написала я.
Впервые я о разводе заговорила. Боже, руки дрожат, мерзнут. Больно это! Вроде бы всё просто: он предал, дочери больно сделал, и дать бы ему пинка под зад! Но десять лет! Десять, мать его, лет семейной жизни!
«Я не согласен на развод. Его не будет, Настя» – пришел ответ от Вити.
И тут же звонок от него.
– Пошел ты в задницу! – прошипела я, и добавила еще парочку слов. Хорошо что их заглушил шум воды, иначе бы дочкин лексикон обогатился.
– Коть, я пойду наверх, продолжу уборку. Присоединяйся, как скучно станет. Или мульты посмотри. Но не больше часа, правила ты знаешь, – обратилась к дочке, и быстро покинула кухню, чтобы не разреветься перед ней.
Впрочем, я вообще не собираюсь плакать, хоть и хочется. Умные люди говорят, что нельзя держать в себе эмоции, и стоит давать волю слезам. Но мне кажется, что если я расплачусь из‑за Вити, то этим себя унижу. Не стоит он моих слез! И нюни распускать не время.
Мультики дочка смотреть не стала, поднялась ко мне, и принялась помогать с уборкой. Мы вместе вымыли коридор, вторую спальню, и тут я уже не выдержала:
– Кать, спальня чистая теперь. Можешь вещи свои разложить, и отдыхай. Книжки почитай, мультик включи. А я с уборкой закончу, и прогуляемся, придумаем что‑нибудь интересное вместе, ладно?
Дочка кивнула, и послушно отправилась в комнату. А я снова почувствовала, что ломаюсь. Нет во мне терпения. Хочу чтобы она разговаривала, капризничала, сводила меня с ума своими вопросами, которых всегда был миллион! Чтобы ныла, как все дети, что ей надоела уборка, тащила гулять, выпрашивала вкусняшки, ногами топала…
Я прислонила швабру к дверному косяку, и пошла в ванную.
– Что ты наделал, Витя? Что ты натворил? Стоило это того, а? Не мог как все твои приятели секретарш на работе пользовать? Нет, – всхлипнула я, – надо было в доме, где мы живем, закрутить! Сволочь, какая же ты сволочь…
Я тихо выплевывала проклятия, запершись в ванной. Злюсь, плачу, ненавижу! Мужа ненавижу за предательство. Себя – за то, что притащила Катю в квартиру «подруги» и не уберегла.
Катя… мужа мне хочет найти, глупенькая!
– И смех и грех, – фыркнула я истерично, и помотала головой, пытаясь в себя прийти.
Вот как, мне интересно, женщины после такого впускают в свою жизнь мужчину? Я раньше думала, что если мне изменят, то я отплачу тем же. Отомщу. А сейчас даже о легкой временной связи думать противно. А о чем‑то большем и вовсе невозможно!
Нет уж, никаких мужчин. Может, как отболит, через несколько лет я и смогу начать позволять себе романы. И то не на глазах дочери, а так, временно и на стороне. Больше никаких мужей, хватило мне, наелась, спасибочки.
– Всё, хватит! – я вытерла глаза, придирчиво рассмотрела свое отражение, и кивнула. Глаза красноватые, но в общем – нормально.
С уборкой на втором этаже я покончила через двадцать минут. Заглянула в новую спальню Кати – нет её. И в моей спальне, где мы сегодня ночевали, тоже. Ни на втором этаже, ни на первом.
– Господи, – выдохнула панически, убедившись, что Кати в доме нет. – Мамаша года, блин!
Накинула пальто, нырнула ногами в ботинки и, не застегнув ни обувь ни верхнюю одежду, выбежала на улицу.
Снегу навалило за ночь – ужас! Солнечно, и солнце от снега отражается, слепя глаза до слёз.
– Катя! – крикнула я, и приложила ладонь ко лбу, прячась от солнца, чтобы хоть что‑то разглядеть в этом снежном царстве. – Ка‑а‑атя!
– Дочь свою ищете? Сюда! – выкрикнул мужской голос.
Я проморгалась, смахнула слезы, и сделала шаг с крыльца. Моя Катя с кем‑то посторонним… а если обидят? Да нет, не стали бы меня звать тогда! Даже с моим сомнительным везением мы не могли поселиться рядом с маньяком.
Сосед, точно! Ночью же видела! Катька рядом, должно быть!
И точно. Я обошла огромный черный танк, подражающий машине. В ботинки набился снег, идти трудно, всюду не дорожки, а сугробы. Зато я дошла, и красоту свою увидела…
– Ваша? А мы решили снеговика слепить, – обратился ко мне мужчина в сером пальто.
Я то на довольную Катю смотрю, которой не помешает взбучка. Кружок из снега лепит, он уже размером с футбольный мяч. То на мужчину смотрю – высокий, остроскулый, на висках седина. И оба они улыбаются!
А я онемела от очередного стресса. Кажется, если сейчас хоть слово скажу, то следующее будет уже благим матом.
– Эй, вы в порядке? Ваша девочка вышла из дома, я окликнул. Мало ли, вдруг бы убежала куда. А так рядом, – добродушно продолжил мужчина. – Я Егор, кстати. Вчера так и не познакомились. А вы…?
– Настя, – хрипло представилась я.
– Настя, – повторил мужчина, и приблизился ко мне на шаг. – Вчера убежали из кафе, я со своей тростью догнать не смог. А сегодня смотрю – вы обе здесь! Так что, будете с нами снеговика лепить?
Вчера? Кафе? Что?
– Мам, давай лепить снеговика, – скомандовала Катя, подбежав ко мне, и потащила за руку к снежному шару пока небольшого размера. – Ой, ты без шарфа, и без шапки. Надо одеться. И ботиночки бы застегнуть. Ма‑а‑ам, ну что ты как маленькая, а? Сама меня всегда заставляешь одеваться тепло, но при этом гуляешь в таком виде на улице! Мам, ты что зависла? Надо одеться! Да, дядя Егор?
– Надо.
– Мам, а круто же, что мы здесь дядю Егора встретили? Я его вчера для тебя нашла специально. Скажи же? – снова дернула меня Катя за руку.
Я подняла глаза с разболтавшейся Кати на этого Егора. И вспомнила.
– Вот так совпадение, – несмело улыбнулась я ему. – И… заранее извините.
– За что? – изогнул он бровь.
Катя, глазами полными восторга, смотрит то на меня, то на Егора. Это же тот мужчина, которого она мне сватала. Что он делает так далеко от города? Да еще и по соседству с нашим домом.
Теперь Катя точно не отстанет, Боже.
– Есть за что, просто поверьте. Вы правда хотите лепить снеговика?
– Почему нет? – пожал он плечами.
– Тогда я быстро оденусь, и присоединюсь к вам, – я махнула Кате рукой, и пошла обратно к дому, стараясь ступать по своим старым следам.
