Любовь Юн Сока
– В том‑то и дело, что я совершенно не помню, была ли она со мной… – заволновалась девушка. – В тот момент меня больше интересовало, что с моей подругой! – голос ее задрожал, а глаза увлажнились.
– Это о ней вы спрашивали у доктора Шина?
– У кого?.. – недоуменно переспросила она.
– Доктор Шин Юн Сок. Он оперировал вашу подругу.
– А, да! Его так зовут?.. А скажите, он хороший врач?
– Он – лучший хирург нашей клиники, – с какой‑то гордостью и скрытым восхищением в голосе произнес молодой доктор. – И если он оперировал вашу подругу – значит, она скоро пойдет на поправку! Можете быть уверены!
– Да? Тогда это хорошо! Спасибо, доктор! Так вы распорядитесь насчет моей сумки?
– Хорошо, я сделаю все возможное, а вы не переутомляйтесь. Больше лежите! – строго сказал он. – И берегите руку!
– Ладно, – коротко ответила девушка и, проследив взглядом, как Ким прошел к двери и скрылся за ней, завозилась, принимая горизонтальное положение.
Прикрыла глаза, мерно дыша. И вдруг вздрогнула, проваливаясь в сонную дрему, словно ухнула в глубокую пропасть. Распахнула глаза, понимая, что это всего лишь сон, состояние на зыбкой грани – между реальностью и сновидением, являющимся отголоском древнейшего воспоминания, генетической памяти предков, которые много тысячелетий назад спустились с деревьев на землю и стали передвигаться на двух конечностях.
Зоя дышала медленно и глубоко, восстанавливая сбившееся дыхание, сорванное безотчетным ужасом от возможности упасть и разбиться. Странно, но у нее, полжизни проведшей под куполом цирка, на большой высоте, никогда не возникало страха падения. Девушка всегда чувствовала себя в воздухе, словно рыбка в воде. Возможно, оттого, что рядом всегда находились братья – сильные, надежные и уверенные. Зоя была за ними, как за крепостной стеной, под крепкой защитой.
А стоило только оказаться вдали от своих богатырей – и всё! Сотрясение мозга и перелом руки. Зоя уже представляла, как будут ругать ее братья за то, что теперь придется беречь руку и временно не участвовать в выступлениях. Девушке даже стало стыдно за то, что подвела парней. Но потом, поразмыслив, она все же решила не винить себя – с каждым может случиться! Уж лучше она, вернувшись домой, приложит все усилия, чтобы как можно скорее вернуться на манеж.
А пока надо бы узнать, как там Машка – пришла ли в себя? Да и телефон, наконец, раздобыть, чтобы родным позвонить или написать. Она не собирается здесь прохлаждаться и денежки зря проматывать!
С этими мыслями Зоя медленно приняла сидячее положение, прислушалась к своему организму, но, не встретив с его стороны никаких знаков того, что он может подвести свою хозяйку, медленно спустила ноги на пол и, нащупав босыми подошвами тапочки, осторожно встала с постели.
Постояла, проверяя, в состоянии ли преодолеть расстояние по коридорам до реанимационного отделения. И, кивнув удовлетворенно, медленно, осторожно направилась к двери.
На нее никто особо не обращал внимания, поэтому девушка без приключений добралась до входа в отделение, решив подождать, пока кто‑нибудь из медиков оттуда не выйдет, чтобы спросить у них о самочувствии Маши.
Она все‑таки напрасно понадеялась на свои силы, потому что почувствовала, что переход из палаты дался ей нелегко. Девушка прислонилась спиной к стенке – никаких кушеток или скамеек в коридоре не было, перенесла центр тяжести на спину и ноги и приготовилась ждать.
Вскоре ее опять начало ощутимо подташнивать – видимо, давало себя знать сотрясение, полученное в результате сильного удара о переднее сиденье в автобусе, столкнувшемся с многотонной фурой. Зоя прикрыла глаза и почувствовала, что ее пошатывает.
И тут открылась дверь отделения реанимации, раздались уверенные шаги, и уже знакомый голос произнес что‑то сердитое по‑корейски.
Зоя испуганно распахнула глаза и увидела зеленоглазого доктора – «лучшего хирурга госпиталя», вдруг всплыли в ее мозгу слова молодого лечащего врача.
А он быстро подошел к ней и, ухватив длинными изящными пальцами за предплечье, проворчал уже по‑русски:
– Да что ж такое‑то?! Упрямая девица! Я говорил вам, чтобы не смели бродить по госпиталю?! Хотите в овощ превратиться?!
– Я… Почему – в овощ?.. – растерянно переспросила она.
– Почему‑почему! Потому! Вас родители в детстве не научили слушаться?
– Вы – не мой родитель! – пробормотала она, чувствуя, как боль прострелила виски, и невольно поморщилась.
– И слава богу! – парировал он. – Уж не знаю, вынес ли бы я такую непослушную дочь! Что вы здесь опять забыли?
– Маша… Она еще здесь?
– Ну, она‑то не носится по госпиталю, как угорелая!
– Я тоже не ношусь…
– Угу… Я вижу! – его глаза сейчас были так близко и сыпали бирюзовыми искрами.
– Доктор… Помогите мне!
– Что?.. – осекся мужчина.
– Мне нужен мой телефон…
– И где же я вам его возьму?! – он выглядел раздраженным.
– Ну… Где у вас тут лежат вещи больных…
– И как вы это себе представляете?
– Правда, доктор! Мне очень нужно позвонить родным! Они теперь с ума сходят… Я уже несколько дней не связывалась с ними…
– И почему вы думаете, что я смогу достать ваш телефон? – он говорил уже спокойнее, но все так же смотрел на нее из‑под сведенных в линию темных бровей.
«Красивый!» – вдруг неожиданно для себя подумала девушка, а вслух произнесла:
– Ну… Вы кажетесь тут самым адекватным…
«Ой, ну и ляпнула ты, Зойка!»
Причудливо очерченных губ молодого мужчины коснулась легкая усмешка:
– Это вы сейчас так делаете мне комплимент или хитростью стараетесь уговорить на помощь вам?
– М‑м‑м… – промычала неопределенно девушка.
Его лицо было сейчас так близко, что она могла рассмотреть крошечные морщинки в уголках губ и даже коричневые крапинки в бирюзовой зелени радужек, обведенных темно‑зеленым.
И Зоя вдруг отчетливо вспомнила слова подруги насчет «я бы с ним замутила»…
А мужчина, не отрывая от ее лица взгляда, понизив голос, спросил:
– А почему вы покраснели?
Девушка вспыхнула еще жарче и отвернула в сторону лицо, пряча румянец:
– Нипочему! Так вы мне поможете?
– А почему не обратились к доктору Киму?
