Любовь Юн Сока
– Ну, мне звонила Айсулу. Я у нее об этом как‑то не спросила…
– Ладно, неважно! В четверг, так в четверг. Хорошо, мама! Я подъеду к вам. Как там отец? Передавай ему привет!
– Конечно, мой дорогой! Передам! Ты сам‑то как? Весь в работе, как обычно?
– Да, мама. Всё, как всегда. Работа, работа и еще раз – работа! – улыбнулся Юн Сок, откидываясь на спинку кресла.
– Бедный мой мальчик! Ты такой же, как и твой отец! Работая, забываешь обо всем!
– Мама, не жалей меня! – засмеялся молодой мужчина. – Я сам выбрал этот путь!
– Да знаю я вас, корейцев! – притворно сердито сказала женщина. – Все, как один, – трудоголики!
– «Нас, корейцев»?! – выделил голосом сын и снова расхохотался. – Мам, да ты сама давно уже превратилась в примерную корейскую жену и мать!
– Да, да, да! – притворно вздохнула она. – С твоим отцом иначе и быть не могло!
– Только не говори, что ты жалеешь!
– Да никогда! – горячо воскликнула Анна.
И они рассмеялись теперь уже оба.
– Ладно, сын! Не буду отвлекать тебя от работы. Да, кстати! Вчера заезжала Су Ми. Говорила что‑то о том, что ты оперировал русскую туристку?
– Вот болтушка! – беззлобно произнес мужчина.
– А что? Это такой уж секрет? – спросила мать.
– Да нет! Какой там секрет! Две русских туристки попали в большую аварию, когда ехали в автобусе из Эверлэнда…
– О‑о‑о, – протянула Анна. – И что? Они сильно пострадали?
– Та, которую оперировал я – сильнее. А ее подруга только руку сломала и получила сотрясение мозга. Но зато эта вторая – намного проблемнее, – вдруг, сам от себя не ожидая, сказал Юн Сок.
– Почему? – спросила женщина.
– Ну… Это не телефонный разговор, мама, – уклончиво ответил он.
– Сыночек, вот теперь ты меня сильно заинтриговал! – судя по голосу, Анна улыбалась. – Обещаешь рассказать при встрече?
– Ну, хорошо, мама! Но не думаю, что это будет так уж интересно! – сдался Юн Сок.
– Мне интересно, Юн! Какие еще радости могут быть у пожилой женщины, сидящей дома?!
– «Пожилая женщина»! Это ты вообще о ком сейчас говорила?! Мама, ты прибедняешься! – засмеялся мужчина.
– А вот и нет! Твой отец пропадает в консерватории, а мне только и остается, что ждать его. Говорю же – примерная корейская жена…
– Ох, мама! Умеешь же ты рассмешить!
– Ладно, милый! И правда, я уже заболтала тебя! Все, отключаюсь! И не забудь – с тебя рассказ об этих русских туристках!
– Ладно, мама! Пока! Целую тебя!
– И я тебя, мой хороший! – и Анна первой повесила трубку.
Юн Сок еще некоторое время улыбался, думая о матери, потом вернулся к работе. Сохранил заполненные истории болезней. А потом взгляд его упал на так и лежащую на краю рабочего стола сумочку Зои. Телефон должен уже зарядиться. Рабочий день Юн Сока подошел к концу. Можно отнести девушке вещи и отправляться домой.
Хангуго1 – корейский язык в Южной Корее.
Глава седьмая
Рука под гипсом еще ощутимо болела, но Зоя старалась абстрагироваться от этой боли, примириться с ней, раз уж ничего изменить сейчас было нельзя. Однако у нее возникла другая проблема. Менее болезненная, но, пожалуй, более неприятная и неудобная, что ли. С аварии их привезли в госпиталь в том, в чем они были на экскурсии. Понятно, что ни запасной одежды, ни, тем более, нижнего белья у подруг не было – все осталось в хостеле.
Принимать душ и совершать иные гигиенические процедуры с одной здоровой рукой было, конечно, не реально. Но тело, привыкшее к ежедневному омовению, вскоре стало требовать привычных действий. Да и несколько дней ходить в одном и том же белье девушка не привыкла.
Правда, в санузле, примыкавшем к палате, на полочке перед зеркалом, висевшим над раковиной, лежали новые зубные щетки в упаковке и маленький тюбик зубной пасты – корейцы, как поняла Зоя, очень щепетильно относились к гигиене ротовой полости, поскольку услуги стоматолога в этой стране стоили весьма недешево. Рядом лежала пара плоских пластмассовых расчесок. Делать одной рукой какую‑то прическу не представлялось возможным – даже элементарный хвост не завяжешь. Поэтому девушка просто расчесывала свои густые светло‑русые волосы приятного медового оттенка.
Но вот снабдить пациентов чистым нижним бельем, хотя бы самым простым, персоналу больницы и в голову не пришло.
И Зоя не выдержала. Вечером, когда медсестра пришла с очередной капельницей, а потом через некоторое время вернулась, чтобы забрать стойку с прикрепленной к ней опустевшей бутылочкой с лекарством, девушка, покусав нижнюю губу, все же насмелилась и произнесла по‑английски:
– Сестра, простите, я хотела бы узнать, где я могу принять душ… И еще. Могу ли я купить здесь где‑нибудь нижнее белье?
Медсестра, приятная женщина средних лет, говорившая по‑английски совсем немного, сначала все не могла взять в толк, чего от нее хочет иностранка. А когда та, краснея, показала обеими ладонями на свои бедра и грудь и несколько раз произнесла: «Нижнее белье. Трусики. Бюстгальтер», – медсестра разулыбалась и закивала, что‑то говоря на родном языке.
И тут Зоя вспыхнула, как маков цвет, чувствуя жар не только на щеках (кожа у нее была тонкая и нежная и легко краснела), но и на шее. Потому что медсестра почему‑то не закрыла дверь в палату, и сейчас там, у приоткрытой двери, стоял доктор Шин, который явно слышал весь предыдущий диалог. И то, как Зоя пыталась донести до разума сотрудницы госпиталя свои просьбы, и то, что ответила та.
Однако на лице его сохранялось невозмутимое выражение, словно он только что, сию секунду подошел к палате. Хотя Зоя готова была отдать руку на отсечение, что он стоял там какое‑то время. Девушке стало очень неловко, как будто она совершила что‑то неприличное.
«И вот зачем он снова явился?» – подумала она с неудовольствием.
Медсестра же, заметив мужчину, поклонилась и, подхватив стойку капельницы, шмыгнула мимо хирурга в полуоткрытую дверь.
Он же, между тем, вошел в палату, и девушка увидела, что мужчина держит в руке ее сумочку. Зоя так обрадовалась, что забыла о всяком смущении и приподнялась на кровати:
