Мелкий бес
Преполовенская, смущенная и сердитая, надевала кофту. Передонов не догадался помочь ей. Еще он бормотал что‑то, но уже она не слушала его. Тогда Передонов вернулся в залу. Ершова принялась крикливо упрекать его. Варвара выбежала на крыльцо и утешала Преполовенскую:
– Ведь вы знаете, какой он дурак, – что говорит, сам не знает.
– Ну, полноте, что вы беспокоитесь, – отвечала ей Преполовенская. – Мало ли что пьяная баба сболтнет.
Около дома, на дворе, куда выходило крыльцо, росла крапива, густая, высокая. Преполовенская слегка улыбнулась, и последняя тень недовольства сбежала с ее белого и полного лица. Она по‑прежнему стала приветлива и любезна с Варварою. Обида будет отомщена и без ссоры. Вместе пошли они в сад пережидать хозяйкино нашествие.
Преполовенская всё посматривала на крапиву которая и в саду обильно росла вдоль заборов. Она сказала наконец:
– Крапивы‑то у вас сколько. Вам она не нужна?
Варвара рассмеялась и ответила:
– Ну вот, на что мне она!
– Коли вам не жалко, надо у вас нарвать, а то у нас нету, – сказала Преполовенская.
– Да на что она вам? – с удивлением спросила Варвара.
– Да уж надо, – сказала Преполовенская, посмеиваясь.
– Душечка, скажите, на что? – взмолилась любопытная Варвара.
Преполовенская, наклонившись к Варварину уху, шепнула:
– Крапивой натирать – с тела не спадешь. От крапивы‑то и моя Геничка такая толстуха.
Известно было, что Передонов отдает предпочтение жирным женщинам, а тощих порицает. Варвару сокрушало, что она тонка и все худеет. Как бы нагулять побольше жиру? – вот в чем была одна из главнейших ее забот. У всех спрашивала она: не знаете ли средства? Теперь Преполовенская была уверена, что Варвара по ее указанию будет усердно натираться крапивою, и так сама себя накажет.
III
Передонов и Ершова вышли на двор. Он бормотал:
– Вот поди ж ты.
Она кричала во все горло, и была веселая. Они собирались плясать. Преполовенская и Варвара пробрались через кухню в горницы и сели у окна смотреть, что будет на дворе.
Передонов и Ершова обнялись и пустились в пляс по траве кругом груши. Лицо у Передонова по‑прежнему оставалось тупым и не выражало ничего. Механически, как на неживом, прыгали на его носу золотые очки и короткие волосы на его голове. Ершова повизгивала, покрикивала, помахивала руками и вся шаталась.
Она крикнула Варваре в окно:
– Эй ты, фря, выходи плясать! Ай гнушаешься нашей компанией?
Варвара отвернулась.
– Черт с тобой! Уморилась! – крикнула Ершова, повалилась на траву и увлекла с собою Передонова.
Они посидели обнявшись, потом опять заплясали. И так несколько раз повторялось: то попляшут, то отдохнут под грушею, на скамеечке или прямо на траве.
Володин искренно веселился, глядя из окна на пляшущих. Он хохотал, строил уморительные гримасы, корчился, сгибал колени вверх и вскрикивал:
– Эк их разбирает! Потеха!
– Стерва проклятая! – сердито сказала Варвара.
– Стерва, – согласился Володин, хохоча, – погоди ж, хозяюшка любезная, я тебе удружу. Давайте пачкать и в зале. Теперь уже все равно сегодня не вернется, упаточится там на травке, пойдет спать.
Он залился блеющим смехом и запрыгал бараном. Преполовенская подстрекала:
– Конечно, пачкайте, Павел Васильевич, что ей в зубы смотреть. Если и придет, так ей можно будет сказать, что это она сама с пьяных глаз так отделала.
Володин, прыгая и хохоча, побежал в залу и принялся шаркать подошвами по обоям.
– Варвара Дмитриевна, дайте веревочку, – закричал он.
Варвара, ковыляя, словно утка, пошла через залу в спальню и принесла оттуда конец веревки, измочаленный и узловатый. Володин сделал петлю, поставил среди залы стул и подвесил петлю на крюк для лампы.
– Это для хозяйки! – кричал он – Чтоб было на чем повеситься со злости, когда вы уедете.
Обе дамы визжали от хохота.
– Дайте бумажки клочок, – кричал Володин, – и карандашик.
Варвара порылась еще в спальне и вынесла оттуда обрывок бумажки и карандаш. Володин написал: «Для хозяйки» и прицепил бумажку к петле. Все это делал он с потешными ужимками. Потом он снова принялся неистово прыгать вдоль стен, попирая их подошвами и весь сотрясаясь при этом. Визгом его и блеющим хохотом был наполнен весь дом. Белый кот, испуганно прижав уши, выглядывал из спальни и, по‑видимому, не знал, куда бы ему бежать.
Передонов отвязался наконец от Ершовой и возвратился домой один, – Ершова и точно утомилась и пошла домой спать. Володин встретил Передонова радостным хохотом и криком:
– И в зале напачкали! Ура!
– Ура! – закричал Передонов и захохотал громко и отрывисто, словно выпаливая свой смех.
Закричали «ура» и дамы. Началось общее веселье. Передонов крикнул:
– Павлушка, давай плясать!
– Давай, Ардальоша, – глупо хихикая, ответил Володин.
Они плясали под петлею, и оба нелепо вскидывали ноги. Пол вздрагивал под тяжкими стопами Передонова.
– Расплясался Ардальон Борисыч, – заметила Преполовенская, легонечко улыбаясь.
– Уж и не говорите, у него всё причуды, – ворчливо ответила Варвара, любуясь, однако, Передоновым.
Она искренно думала, что он красавец и молодец. Самые глупые поступки его казались ей подобающими. Он не был ей ни смешон, ни противен.
– Отпевайте хозяйку! – закричал Володин. – Давайте подушку!
– Чего ни придумают! – смеясь, говорила Варвара.
Она выкинула из спальни подушку в грязной ситцевой наволочке. Подушку положили на пол за хозяйку, и стали ее отпевать дикими, визгливыми голосами. Потом позвали Наталью, заставили ее вертеть аристон[1], а сами, все четверо, танцевали кадриль, нелепо кривляясь и высоко вскидывая ноги.
[1] Аристон – механический музыкальный ящик, прообраз граммофона.
