Мертвая пехота. Книга вторая. Изгои

Глава вторая. Рэм Консворт

 

В дверь постучали. Рэм отвлёкся от шкворчащего на сковороде мяса, обернулся. Возможно, желание утолить голод чем‑то вкусным оказалось лишним.

– Открывай, Порось, – прогромыхало из коридора. – Я знаю, что ты дома. Воняет.

Консворт аккуратно положил лопатку, снизил температуру панели. Покосился в сторону коллекции мечей, но идею схватиться за один из экспонатов отбросил. Холодным оружием он обращаться не умел и в целом считал его атавизмом, пригодным только для военных корпусов. Да, многие солдаты вооружены силовыми клинками, алебардами и прочим рубяще‑режущим инструментом – и это понятно, потому что в борьбе с Ульем лучше отрубать, чем простреливать. Вот только в коридоре топтались не тараканы, а люди. Скорее всего не с пустыми руками. Адова канитель.

– Падаль тебя требует, Порось! Живее!

Кулак снова забарабанил по двери. Посетители уже казались недовольными.

– Где мне вас всех складывать? – буркнул Рэм, шагнул ко входу.

– Быстрее! – гаркнул второй голос, остановив дознавателя. Так, их двое. Это меняет дело.

Он огляделся. В жилых муравейниках трущоб окон не делают. Бежать некуда. Прятаться под кроватью тоже не вариант. Соображай, Рэм! Соображай! Ищи возможности.

Дверь содрогнулась от удара. Консворт сглотнул. Порядки тут любопытные. Весьма. Прикрыв глаза, он глубоко вдохнул, приводя мысли в порядок и не обращая внимания на грохот. Били уже чем‑то тяжёлым. Что делать? Что, адова канитель, ему делать?!

Когда преграда сдалась – Рэм встретил гостей с чашечкой чая в руках. Присев на край стола, в чужом халате, в чужой кухне, он постарался выглядеть максимально спокойным. Первыми в квартиру ввалились двое бритоголовых и татуированных мужчин с лицами, которые, наверное, и отмечать знаками банды не стоило – на них явственно недоставало интеллекта и хватало признаков, отличающих любителей всё решать силой. Один без глаза, у второго признаки многократно поломанного носа.

Третьим, наклонившись, вошёл чернокожий солокерец. Выпрямился, почти касаясь потолка головой.

– В вашем квартале любопытные манеры ходить в гости, – сказал Рэм. От запаха рот наполнялся слюнями. Он так старался, так мечтал о моменте, когда найденное в бандитском рефрижераторе мясо дозреет, покроется корочкой. Специй не пожалел, овощей порубил. Предвкушал как положит первый кусочек в рот. После концентратов это пища богов, не иначе.

Почему так вышло по‑скотски?

– Ты кто? – спросил солокерец.

Рэм отпил из чашки, поставил её на стол. Запахнул халат, неторопливо произнёс:

– У вас проблемы, ребятки.

– Проблемы? – ощерился левый бритоголовый, со сломанным носом и когда‑то порванной губой. И издевательски добавил: – У нас?

– Где Порось, шляпа? – сказал одноглазый.

Солокерец кашлянул, пресекая разговоры, терпеливо повторил:

– Ты кто?

– Возможно, ваш будущий друг, – Консворт с некоей расслабленностью прошёл к стулу, сел на него. – Возможно – враг. Зависит от вас. Я – дознаватель Дома Раскаянья.

Бандиты напряглись. Чернокожий гигант прищурился.

– Как видите, – Рэм раскинул руками, охватывая квартиру, – вашей компанией там заинтересовались. Но я могу сделать так, что про вас забудут. Не просто так, конечно.

– Где Порось? – спросил солокерец.

Консворт многозначительно поднял брови, и ткнул пальцем в потолок. Одноглазый даже голову задрал, будто пытался понять на что он указывает.

– Как думаете, много он расскажет? – поинтересовался Рэм. Солокерец шагнул вперёд, прикрыл за собой дверь с выломанным замком. Едва не задел головой светильник, встал над Консвортом. Сразу вспомнились не самые лучшие годы детства и отрочества. Считается, что выходцы с суровой планеты всегда отличаются массивным телосложением, а Рэму не повезло. Белая ворона Солокера. Тщедушный, жалкий гимнаст на соревновании мускулистых силачей. Ох, сколько пришлось вытерпеть, прежде чем повзрослевший Консворт покинул дикую планету.

Впрочем, жизнь среди тех, кто все решает руками, а не головой, и неспособность ответить на насилие – насилием, сделали его тем, кем он стал.

– Докажи, – сказал чернокожий. Присел на корточки, и его лицо оказалось напротив лица Рэма. Взгляд спокойных, умных глаз выдержать было непросто. Казалось, что гигант читает его мысли. Быстрая ложь обрастала деталями, а все знают – чем больше ты придумываешь, тем тяжелее потом не провалиться, забыв где наврал, а где правда.

– Мне надо поговорить с Падалью, – улыбнулся ему Консворт. – Мы можем быть полезны друг‑другу.

– Докажи, что ты дознаватель, – проигнорировал чернокожий.

– Папа, смотри! Его по визору показывают!

Глубина его забери… Рэм едва не дёрнулся. Надо было выключить. Но он полдня ловил обрывки новостей среди нескончаемого потока повторов. Уши навострились отсекать не нужное, не замечать. И пока пальцы летали по консоли терминала Порося, Консворт поворачивался к экрану только когда слышал что‑то незнакомое. Возможности у бандитского выхода в глобальное информационное поле были откровенно жалкие. Чужие слухи, чужие интерпретации. Рэм ненавидел журналистов, они всегда искажают правду. Истина только у калькуляторов, но доступ туда из общего поля не получить.

Солокерец поднялся, прошёл мимо и встал напротив визора. Обернулся, сравнивая человека с экрана с Консвортом.

– Не самый лучший мой снимок, – сказал бывший дознаватель. – Но, впрочем, достаточное же доказательство?

Папа вернулся к просмотру канала, бросил холодно:

– Они говорят, что ты мёртв.

– Думаешь, не врут? – хмыкнул Рэм.

Гигант повёл плечами. Хрустнула шея. Консворт успел разглядеть шрам на ней, скорее всего от имплантата. Работа грубая, значит кто‑то из ушедших на тёмную сторону жрецов Медикариума.

– Сломайте ему ноги, – спокойно сказал Папа. Бритоголовые тут же двинулись к Рэму.

Дознаватель вскочил со стула. Одного он вырубит точно. Второго – уже вряд ли. Солокерец же потом размажет его в аккуратную лепёшку. И мясо, так вкусно пахнущее, пропадёт.

– То есть, тебе нужны враги в Доме Раскаянья, а не друзья? – протараторил Рэм, пятясь к стене с оружием.